Два дня я не ходил в школу, сказал, что болел, а потом пришел и внешне все пошло своим чередом, разве что я стал взрослее и немного мудрее, по крайней мере, так мне тогда казалось. И самое главное, я решил больше никогда не писать стихов. Несколько дней я прожил под влиянием этого мазохистского решения. По принципу запретного плода, мой мозг постоянно пытался рифмовать, а я усмирял его своей незатейливой мантрой. Прошло время, страсти улеглись, и я понял, что без стихов не могу и потому откорректировал свое решение — стихи сочинять, при желании записывать, но не давать никому их читать. Этому правилу я следовал всю жизнь. Со временем я его еще корректировал, разрешил себе читать свои стихи вслух, а спустя время разрешил себе писать на них песни и петь под гитару. Нужно сказать, мои песни слушатели воспринимали хорошо, молча, иногда просили спеть что-то конкретное, но я ни разу не слышал, чтобы хотя бы одну из них кто-то пел, кроме меня. Сложнее было с Наташей. Я по-прежнему любил ее и понимал, что без взаимности. Утешало Мишанино замечание о несчастной первой любви, со временем боль поутихла, этому в большой степени способствовало то, что у меня появился друг Лева по кличке Жиденок. Хотя что значит появился, мы с ним вместе учились с первого класса, но никогда не дружили, даже приятелями не были. Да у него, похоже, приятелей вообще не было, и не потому, что он был замкнут или еще чего, нет, наоборот, на переменках он со всеми носился как угорелый, орал и даже, бывало, как все мы дрался, но это не мешало ему быть лучшим учеником не только класса, но и школы. Всегда домашние задания делал как положено и при этом никому не отказывал списывать.
Но это все в школе, после уроков он всегда спешно уходил, а чем он занимался вне школы, никто не знал.
Как-то после занятий я пошел домой не обычным своим путем, а другим, надо было зайти в одно место по маминому поручению. На обратном пути иду и вижу, как Лева один дерется с тремя пацанами, вернее, не дерется, а его бьют и пытаются отнять портфель, в который он вцепился двумя руками. Лева увидел меня, но помощи не попросил, а меня и просить не надо было, вдвоем мы быстро этих пацанов обратили в бегство.
— Че они хотели?
Лева, тяжело дыша, слизывал языком и тут же сплевывал кровь с рассеченной губы.
— Хотели деньги отнять. — Тяжело дыша ответил Лева.
— У тебя их много, и ты их всегда с собой в портфеле носишь? — с легкой иронией спросил я.
— Да нет. Просто сегодня зарплату получил, а они видели, как я деньги в портфель положил, вот и увязались за мной. Спасибо тебе, я уже думал, что отнимут.
— Знаешь, что, эти пацаны так просто не отстанут, давай я с тобой пойду. Кстати, где ты живешь? Я не помню, чтобы мы встречались где-нибудь кроме школы. Пошли!
— Идем, ты прав, так, наверное, будет лучше.
— Так ты работаешь? Где?
— На терриконе, — после непродолжительной паузы нехотя ответил Левка, — там никаких документов не требуют, мне еще нет шестнадцати, а значит, и нет паспорта, на работу меня никто не возьмет, вот поэтому террикон.
— А когда ты работаешь, ты же в школе учишься?
— После школы иду домой, переодеваюсь и на работу, а там до темноты. Плохо, сейчас темнеет рано, много не заработаешь, а вскоре наступит зима и пару месяцев вообще работы не будет.
— И что, так каждый день?
— Ну да, а в выходные работаю дольше.
Я понаслышке знал о работе на терриконе, там работали либо люди, у которых по каким-то причинам не было документов, либо алкаши или бомжи, а ползающего на четвереньках по склонам отличника, победителя школьных олимпиад Левку не мог даже представить.
— И сегодня пойдешь?
— Нет, сегодня не пойду. У меня день получки выходной.
— Гуляешь? — с ухмылкой спросил я.
— Можно сказать, гуляю, в этот день я покупаю торт, конфеты и мы всей семьей пьем чай. Сестренки ждут этот день целый месяц.
— Что же ты молчал, мы только что прошли мимо магазина. Ты в этот магазин ходишь?
— Ну да, не хотел тебя беспокоить, ты и так на меня тратишь свое время.
— Ерунда. Пошли назад, покупай что нужно, а я на улице постою, посмотрю, чтобы тебя пацаны не беспокоили.