— Я испугался, — сдержанно проговорил Харпер, — самого себя.
— Что?
— Я имею в виду, своего вида. Этот галстук-«бабочка». Разве вы не помните, инспектор, в тот день, когда мы нашли его там, на Дейлсфорд-Гарденз, я отпустил замечание по поводу его галстука: мол, какая это уродливая вещь и как он скверно завязан? Так вот, посмотрев на себя в зеркало, я испытал настоящее потрясение. Мой галстук выглядел точно так же. Это внезапно воскресило все в моей памяти — то ужасное распухшее лицо и его высунутый язык в уголке рта!
Маллет рассмеялся.
— Так вот почему у вас был такой испуганный вид! — Он хмыкнул. — Так-так! Я всегда говорил, что вы знаете об этом деле что-то такое, чего не знаем мы! От скольких хлопот вы могли нас избавить!
— Хлопот? Уж не хотите ли вы сказать, что эта история с галстуком представляла какую-то важность?
— Это едва ли не самая важная вещь во всем деле.
— Не понимаю. Пожалуйста, расскажите мне.
Маллет нисколько не возражал. Теперь это была мелочь. Он испытал облегчение, обнаружив, что этот симпатичный молодой парень свободен от подозрений, и успех развязал ему язык.
— Ваш галстук выглядел странно, — объяснил он, — потому, что кто-то другой перед этим пытался завязать его вам — и сделал это из рук вон плохо.
— Да, — подтвердил Харпер, слегка покраснев помимо своей воли.
— Галстук Баллантайна выглядел странно по той же самой причине.
— Но с чего этот кто-то стал бы завязывать ему галстук?
— По той же самой причине, по которой надел на него пиджак и брюки, чтобы сделать его похожим на Баллантайна.
— Вы имеете в виду, когда тот был уже мертв?
— Именно так.
— Тогда как, — спросил Харпер с нарастающим волнением, — как он выглядел до того, как его убили?
— Он был необычайно похож на полного джентльмена с бородой, который однажды пришел в вашу контору, чтобы снять дом с обстановкой в Южном Кенсингтоне.
— То есть вы имеете в виду, — произнес молодой человек чуть громче шепота, — что Джеймс был Баллантайном?
— Именно. Обстоятельство, которое окажется весьма некстати для многочисленных алиби, в остальном безупречных, — добавил Маллет.
Какое-то время оба молчали. За это время машина пересекла конец Трафальгарской площади и помчалась по Уайтхоллу.
— Ну конечно, — пробормотал наконец Харпер, — я всегда думал, что это не мог быть его галстук. Никто не может носить галстук такого цвета с этой одеждой. Интересно, почему он его поменял? — Молодой человек передернулся, а потом, казалось, внезапно очнулся от своих размышлений. — Я выйду здесь, если вы не возражаете, — сказал он. — То есть если вы не хотите…
— Ну что вы, конечно, — откликнулся инспектор. — Вы рассказали мне все, что я хотел знать, и это было очень интересно.
Он велел водителю остановиться, высадил Харпера и один поехал в Нью-Скотленд-Ярд. Маллет пребывал в благодушном настроении, открытым для общения и довольным собой. Погоня почти подошла к концу, и он собирался пожинать лавры за свое упорство и изобретательность. Ему не пришло в голову оглянуться на своего недавнего спутника.
Если бы он это сделал, то увидел бы, как тот какой-то момент постоял в нерешительности на тротуаре, а потом быстро пошел к будке телефона-автомата.
Маллет немедленно направился в свой кабинет. У дверей его нагнал Франт, в состоянии крайнего волнения. Инспектор жестом предложил ему войти.
— Ну что? — спросил он.
— Сегодня днем я арестовал Илза, — сообщил сержант.
— Да? И это все?
— И полчаса спустя Дюпина.
Маллет улыбнулся.
— Еще один двоеженец? — пошутил он.
Франт покачал головой:
— Вы, конечно, можете смеяться, сэр, но это обвинение в двоеженстве сработало как заклинание.
— Я в этом не сомневаюсь. Так в чем именно состоит преступление Дюпина?
— Торговля наркотиками.
— Ага! Так вот, значит, в чем заключалась его маленькая игра!
— Да. Он, очевидно, какое-то время импортировал их в довольно крупных размерах, а недавно нанял Илза в качестве курьера для поездок в Париж. Бедняга так нуждался в деньгах, что не мог отказаться, как он мне говорит, и ему очень прилично платили. Когда я арестовал его сегодня утром, он как раз отправлялся в очередную поездку — на этот раз самолетом.
— Нет, но каков несусветный наглец этот Дюпин! Прямо у нас под носом!
— Это было кое-чем большим, нежели просто наглость, — мягко возразил сержант. — Видите ли, ему нужно было раздобыть эту дрянь — он отчаянно в ней нуждался.
— Вы имеете в виду — для собственного пользования?