– За что? – тихо спросила Дила.
– За то, что не дал тебе тогда зернышка.
– Это – ничего, – сказала Дила и добавила: но если тебе это важно, я тебя прощаю.
– Важно. Мне это очень важно, Дила. Зачем ты выходишь замуж за этого хлыща суслика?
– Он вовсе не хлыщ. А мне негде жить и нечего есть. Видно я такая непутевая.
– Что ты, Дила! Ты – очень, очень путевая, ты – самая путевая на свете, и самая красивая, и самая лучшая!
– Правда? – горько улыбнулась хомячиха.
– Правда! Выходи за меня замуж, Дила.
– Ты же знаешь, завтра я выхожу замуж за суслика.
– Суслик! Подумаешь, суслик! Ты ведь не любишь его?
– Не люблю. Но я благодарна ему.
– А он? Ты думаешь, он любит тебя? Скажи честно.
– Я не знаю.
– Не знаешь! Подумай, ты готова прожить с ним всю свою жизнь только из чувства благодарности! Ведь это твоя жизнь, Дила! Пойдем со мной! Давай сбежим сейчас же! Я столько накопил, что хватит на долгие зимы. У нас с тобой родятся маленькие хомячки, а не какие-то там суслики.
Хома замолчал. И тут он вдруг что-то понял.
– Ты не любишь меня, да? Дила, скажи!
– Люблю. Я люблю тебя!
– Тогда бежим скорее отсюда!
– Он нас догонит.
Хома задумался на минуту.
– Расскажи мне о нем. Какая у него слабость? Перед чем он не устоит?
Дина смущенно опустила глаза.
– Ну, говори же! Ты знаешь его лучше, чем я.
– Он очень жадный, – тихо произнесла Дила.
Хома покраснел до кончиков ушей.
– Что ж. Тогда я знаю, что делать! Мы наносим к его норе кучу еды. Он не сможет ее бросить. А когда он перетащит все в свою нору, мы будем уже далеко.
– Хома, скажи, – тихо произнесла хомячиха, – ты уверен в том, что хочешь взять меня в жены?
– О! Дила! Если бы ты только знала! Однажды я уже потерял тебя, и больше я тебя никуда не отпущу, и уж конечно не отдам этому щеголю суслику!
Дила поверила Хоме и одобрила его план.
До самого утра они перетаскивали в своих четырех щечках запасы из хоминой кладовки к норе ненавистного хомяку суслика. Хома, конечно же, не собирался кидаться в бега и бросать все свои запасы. Пока нужно было только расстроить свадьбу, а потом все забудется, и они с Дилой вернутся.
– Пожалуй, пора бежать! – сказал Хома, глядя на выросшую за ночь кучку.
Глава третья
Только он произнес эти слова, как послышался шорох, и возле норы появился суслик. Увидев Хому, он очень удивился.
– Кажется, мы приглашали тебя на обед, хомяк! – грозно произнес он.
– А я пришел на завтрак, суслик! – парировал Хома.
Суслик подошел к Диле и обнял ее.
Хома едва сдержался.
– Иди, погуляй, дорогая, – покровительственно произнес суслик.
– Что тебе нужно? – спросил суслик, когда Дила оказалась достаточно далеко, чтобы их не слышать.
– Мне нужна Дила, – ответил Хома.
– Да, ты, хомяк, сдурел! Она – моя невеста!
– Подумай, суслик, что скажут твои гости? Они же засмеют тебя.
– Мне плевать на гостей.
– А какие у вас родятся дети, тебе тоже плевать?
– Зачем нам дети?
– Она не любит тебя!
– Полюбит!
– Какой же ты непробиваемый!
Суслик подумал немного, ухмыльнулся и хитро прищурился.
– Ты все не о том, хомяк!
– Сколько?
– Все твои запасы.
– Ты шутишь?
– Вовсе нет!
– Ни одна хомячиха в мире столько не стоит!
– Ну что ж, – притворно равнодушно произнес суслик, и, отвернувшись от Хомы, зашагал к Диле.
– Стой! Я согласен.
Глава четвёртая
Три недели Хома, Дила, суслик, и с десяток его родственников, прибывших на свадьбу, перетаскивали Хомины в нору суслика. Наконец, две хомячьих кладовки были полностью опустошены.
Дила отправилась к ручейку, помыть свои уставшие лапки.
Хома подошёл к суслику.
– Ну что, суслик, мы в расчёте?
– Э, нет, хомяк. Я-то знаю, что у тебя есть третья кладовка. Ты отдашь мне всё!
– Ты! Ты!.. – Хома выругался на своём хомячьем, и, помчался тараном на суслика. К счастью для обоих, двое друзей суслика его удержали.
– Несём всё обратно? – с вызовом спросил суслик.
Хома снова выругался.
Ещё через неделю, третья, последняя, кладовка Хомы была опустошена.
– Теперь-то мы в расчете, суслик?
Больше всего Хоме хотелось, чтобы несносный суслик наконец-то исчез.
– В расчете, хомяк.
– Тогда ступай отсюда, и постарайся не попадаться мне на глаза.
Суслик, и его друзья ушли.
Уставшие хомяки сидели, прижавшись боками друг к другу возле пустой Хоминой кладовки.
Хома повернулся к Диле:
– Прости меня, Дила. Я пожадничал и чуть не потерял тебя. Нам бы хватило запасов на три зимы. А теперь… – Хома помолчал, – теперь у меня есть только лапы и две щеки.