Глава вторая
Тетя Олина, хоть и была сильно удивлена видом младшего брата, но виду не подала. Повела его в избу, усадила за стол, полный солений, варений и закусок. Пригласила родню, самую близкую, и соседей. Набралось человек пятьдесят. О погоде нынешней, об урожае ожидаемом поговорили, мол, опять картошка не уродится, а лук дожди загубили.
– А все-таки хорошо тут у вас! – начал было Олин папа, и добавил: Воздух свежий, земля – плодородная, коровы – толстые и лес – богатый!
– Что ты, – отвечала ему сестрица. – Это раньше так было, когда ты босоногий по лужам бегал. Теперь всё иначе. Вот на меня посмотри. Помнишь, какая у меня коса была? А сейчас что? Три волоска, – добавила тётя, и так своими тремя волосками взмахнула, что сосед ее справа едва увернулся.
– Зато, соседка, посмотри, какая у тебя кожа светлая! – запричитала маленькая смуглая женщина, с узким длинным лицом.
– Что ты, соседушка, будь моя воля, я б цыганкой родилась, чтоб любое солнце не страшно было, а сама бы я черная и гибкая была.
Тут добрая половина стола дружно загоготала, видимо представив себе Олину тётю цыганкой.
– Ой, сестренка, ты у нас с детства выдумщицей была. А вот, вы соседушки, скажите мне по секрету, хотелось бы вам что-нибудь в себе изменить, скажем, нос, или уши?
Удивились гости такому вопросу, помолчали, задумались, и рассказали Олиному папе обо всех своих несовершенствах. Поток их речей длился бы еще долго, но тут один боевой мужичок, с дальней стороны стола, вдруг встал, и громыхнул в сторону Олиного папы:
– А ты кто таков будешь, что все вынюхиваешь, выведываешь?
– Я – Заниматель, – просто ответил гость.
Все взоры теперь были обращены к нему.
– Вот, скажем, ты, сестрица, можешь мне одолжить копну своих белоснежных волос, кто-то отдаст волосы рыжие. Глаза голубые можно поменять на зеленые, нос курносый маленький – на большой с горбинкой.
– Это как же ж? – опять громыхнул мужик. – Что ж я без носа ходить буду?
– Что вы, зачем без носа? Не надо без носа! Есть у меня инструмент волшебный.
Тут Олин папа достал из верхнего кармана своего комбинезона круглый шарик, с дырочкой посередине и поднес его к глазам собеседника. Тот яростно замахал руками.
– Так вот, – невозмутимо продолжил Заниматель. – Ежели, вам, скажем, ваши уши не нравятся, я их у вас займу, запечатлев вот этим Папоатом, и в баночку помещу. А вы мне расписку дадите, что разрешаете вашими ушами пользоваться. Сами же вы получите возможность испытать любой другой занятый мною предмет. Количество взятых вами у меня взаймы предметов не должно превышать количества предметов данных вами.
– Но, вы не волнуйтесь, пока вы предмет не выберете, уши ваши при вас останутся, – добавил Заниматель.
– А, ежели, я передумаю?
– Не переживайте, – еще раз добавил Заниматель. – Пока я здесь, вам ничего плохого не грозит.
– А надолго ль ты, братец? – спросила Олина тётя.
– Надолго, сестрица. Мне от таких хороших людей уезжать не хочется. Да и природа соответствует. Давай-ка сестренка, за ягодами завтра сходим!
– Э, нет, братец! Пока мы твои банки и аппаратик ентот не испробуем, никуда не пойдем. Когда начинать можно?
– Да хоть сейчас. Сегодня вы мне займите то, что вам не мило. А с утра приходите, выбирайте, что пожелаете.
– А ты не сбежишь? – опять заговорил громкий мужик.
– Да зачем же мне ваши носы-уши? У меня вроде все на месте, и очень даже привлекательное.
Тут Заниматель глянул в висевшее на стене круглое зеркало, и довольно подмигнул своему отражению. Был он такой смешной, что все так и прыснули. Оленька же прижалась к папе, обняла его и сказала:
– Ты, папка, у меня самый красивый, и самый лучший!
Умилились женщины Оленькиному порыву и доверились окончательно Занимателю.
Вышли все во двор. Там уж вечер наступает. Солнце оранжевое садится, баночки блестят.
И отдали женщины Занимателю все, чем недовольны были: длинные руки, толстые ноги, маленькую грудь, волосы рыжие, глаза карие, брови белые, кожу темную, кожу светлую, горсть веснушек, нос курносый, пальчики толстенькие, поп больших несколько штук, икры полные налитые, волоски с тела, пяточки шершавые, реснички короткие.
И мужчины поучаствовали, но, с опаской, самое ценное не отдали. Вдруг Заниматель обманет, тогда ни с чем останешься.
Пока Папоатом все запечатлевали да договора подписывали, ночь наступила. Небо низкое темно-синее все усыпалось яркими звездами. Холодным и равнодушным светом смотрели они на жителей села Морошково. И те вдруг вспомнили, что со встречей гостя совсем забыли про дела свои повседневные: в тот день во многих домах коровы остались не доены, дети не кормлены, а сами жители всю ночь не сомкнули глаз в ожидании утра.