– Меня зовут Лена Рябинина. – Девочка сняла шапку и села рядом с Сашкой на лавочку.
Сашка молчал.
– Ты хочешь домой, да? – участливо спросила девочка Лена.
Сашка опустил голову и прикусил губу, чтобы снова не разреветься.
– Я сперва тоже хотела. Я даже хотела заболеть и простыть, чтобы меня в сад не вели! Я для этого в сонный час ходила в туалет и пила там много воды холодной из крана.
– Надо было из холодильника, – подсказал Сашка, не поднимая головы.
– Ага, из холодильника! Кухня на первом этаже! Не проберешься.
– Не проберешься, – согласился Сашка.
– А еще я дышала в открытую форточку. Смотри, вот так! – Лена широко открыла рот, высунула язык и задышала быстро-быстро, резко втягивая воздух.
Сашка непроизвольно задышал вместе с ней. И закашлялся.
– Надо было босиком постоять на кафеле в коридоре. Я пробовал. Сразу насморк появляется!
– А ты в трусах стоял или в колготках? – поинтересовалась Лена.
– Конечно в трусах! В колготках ничего не получится.
Они немножко помолчали, и Сашка сказал:
– Но лучше, конечно, что-то серьезное. Ногу сломать или руку. Дольше заживает.
– Ой, а у нас Еремин ногу вывихнул однажды сильно! – оживилась Лена. – Целую неделю дома сидел. Это он так с беседки прыгал. Хочешь, покажу где?
Сашка уже собрался было надевать ботинки, но тут группа вернулась с прогулки, и воспитательница скомандовала всем быстро переодеваться и мыть руки перед обедом.
– Я тебе потом покажу, – успокоила его девочка Лена, – не волнуйся. Пошли обедать.
И Сашка послушно пошел за ней.
А после обеда все отправились на сонный час.
– Еремин! – позвала Лена из своей кровати. – А ты когда ногу вывихнул, долго сперва прыгал?
– А тебе зачем? – спросил Еремин. – Наябедничать хочешь?
– Дурак! – сказала Лена. – Для Саши вот надо, для новенького.
Еремин сел в кровати. И еще несколько мальчиков сели тоже.
– Если специально, может и не получиться. Лучше сразу с козырька тогда прыгать.
– А там высоко? – спросил Сашка.
– А ты что, сдрейфил? – спросил Еремин.
– Ему чтобы в сад не ходить, – вмешалась Лена. – Можно просто горло простудить.
– Тогда надо много мороженого! – со знанием дела сказала полная девочка Катя.
– Или холодной газировки, – добавил лопоухий мальчик с соседней кровати. – Я летом на море холодной газировки попил, потом два дня охрипший ходил.
– Два дня мало, – заметил кто-то из мальчиков. – Тогда уж лучше подраться.
– Ага, тогда всех накажут, – сказала Лена.
– Значит, надо прыгать! – подвел итог Еремин.
В спальню вошла воспитательница, и все быстро юркнули под одеяла и закрыли глаза.
– Не притворяйтесь. Я знаю, что вы не спите, – сказала она. – Кто куда собрался прыгать?
Сашка посмотрел в окно. От порыва ветра с клена сорвалось несколько листьев.
– Я собрался! – сказал Сашка.
Все затаили дыхание. Анна Леонидовна присела рядом с ним на постель.
– Откуда это ты собрался прыгать? – спросила она озабоченно.
– С вертолета! – сказал Сашка. – Когда вырасту, научусь прыгать с вертолета. Я парашютистом буду!
– Это здорово, молодец! Только нужно много учиться и тренироваться. И хорошо кушать!
Сашка сел в кровати и опять посмотрел в окно.
– Листья очень похожи на парашюты, – сказал он тихо. – Им, наверное, очень страшно. Они прыгают в последний раз…
Анна Леонидовна обняла Сашку за голову и притянула к себе. В этот момент он стал ей как-то по-особому дорог.
Не волнуйся
Дядя Вася никогда не снимал тельняшку. Казалось даже, что он был в ней с рождения, выцветшей от бесконечных стирок, с аккуратно заштопанным правым рукавом.
Дядя Вася шел через двор, размахивая авоськой с пустыми кефирными бутылками, и коты у мусорных баков провожали его настороженным взглядом.
Еще год назад он бы нес в этой авоське бутылочку красненького или парочку пивка. Но теперь у дяди Васи осталась только треть желудка – особо не забалуешь.
От этого ему каждый раз было грустно и немного стыдно перед дворником Петровичем.
Петрович уже поправился с утра и теперь деловито прогуливался по двору, отпуская шуточки в адрес молодой соседки Шурочки, вешающей белье.
Его жена, тетя Клава, терла форточку газетой, высунувшись из окна, и дух тушеной капусты густо стелился по колодцу двора.
– Здорово, Василий! – кричал дворник дяде Васе. – Дезертируешь, значит, в сторону молочной продукции?
Дядя Вася виновато улыбался и разводил руками.
Двоечник Митька чинил у подъезда старый велосипед, а двое ребятишек поменьше восторженно наблюдали за его действиями. Время от времени они задавали Митьке вопросы, и тот, обтерев руки о штаны, со знанием дела объяснял им тонкости велосипедной сборки.
Тетя Рива делала дыхательную гимнастику на балконе.
– Мама, идите уже в дом, вы устали! – говорил ей сын Йося. – Мама, вам нельзя так напрягаться!
Тетя Рива загораживала ему обзор, и он не мог любоваться на молодую соседку Шурочку.
– Йося, не учи, что маме делать! – отвечала тетя Рива, пыхтя и потея. – Мама знает, когда ей можно напрягаться, а когда нельзя!
Девочка Тося тихонько выскользнула из подъезда, пряча под кофтой большой бутерброд с колбасой. Черная беременная дворняга, дремлющая под лавкой, завидев девочку, завиляла хвостом и подалась вперед.
Тося осторожно достала бутерброд, осыпая крошками старенькие сандалии, присела рядом с лавочкой и стала кормить собаку прямо из рук.
– Не волнуйся, – приговаривала она шепотом. – Когда приедет мой папа, мы тебя обязательно возьмем, вот увидишь.
Дядя Вася возвращался с двумя бутылками кефира в авоське. Он остановился возле Митькиного велосипеда, поцокал языком, потрогал спицы. Митька деловито ковырял в носу.
Тетя Клава домыла форточку и задернула занавеску. Петрович огляделся и немедленно ущипнул соседку Шурочку за попу. Шурочка тонко взвизгнула, и тут же на балконе возник Йося.
Девочка гладила собаку по теплому животу и говорила:
– Я еще не знаю, когда папа приедет. Но ты не волнуйся. Я думаю, он разведчик. Или летчик. Или даже космонавт!
Собака тыкалась Тосе в коленки и, похоже, совсем не волновалась. Ее живот согревали шесть будущих жизней и большой бутерброд с колбасой.
Паула
– Тебя это ни капельки не волнует? В самом деле?
– Ты что сейчас имеешь в виду?
– То, что обо мне стали говорить в прошедшем времени. – Паула внимательно на меня посмотрела.
О, я прекрасно знал этот взгляд!
Я на секунду смешался, но мне показалось, она этого не заметила.
– А что ты хотела? Ты бы подольше просидела тут в своей мансарде, о тебе бы вообще забыли!
На самом деле, мансарда была прекрасной. Паула именно о такой и мечтала, когда мы еще жили в большом городе.
Сюда чудесно вписались все эти кружевные занавесочки, бархатные подушечки, эти ее салфетки с вышивкой. Даже этот ненавистный абажур, который она таскает повсюду за собой, оказался тут на своем месте.
Я доставал из пакета сырные рогалики, баночку абрикосового джема, плитку молочного шоколада и украдкой поглядывал на Паулу. Она стояла у открытого окна, придерживая рукой занавеску, и смотрела, как внизу хозяин мотеля чистил небольшой декоративный фонтан. Его жена что-то говорила ему из кухни, а по двору стелился запах свежесваренного кофе.
Я смотрел на Паулу и пытался угадать, о чем она думает. Ветер чуть шевелил ее волосы. Господи, какая она красивая!
Да, я предвзят, но это ничего не меняет.
Она скрестила руки на груди и спросила, продолжая смотреть в окно:
– Стефан… может, я умерла?
– Ну вот что ты говоришь! – Я подошел и обнял ее сзади. – Что за дурацкая привычка все драматизировать? Ну давай спустимся вниз и спросим у кого угодно.