– Ага, значит, ты на третьем этаже.
– Уже нет. И даже не около фонтана. Но могу успеть добежать, чтобы утопиться.
– Анька, кончай валять дурака, у нас не так много времени. Я хочу сводить тебя в одно место.
– В какое? В «Freddy of Hollywood», как прошлый раз? Выбирать ажурные чулки?
– Не угадала. В салон подвенечных платьев. Я около него стою. Тут в витрине такое платье на девке… Но она хуже тебя.
– Опять врешь?
– Да, вру! Она не просто хуже, она гораздо хуже тебя.
– Дурашка, это не девка, это манекен. – Анькин голос раздался помимо телефона, прямо за Сашиной спиной. – Тоже мне знаток женщин, живую девку от куклы отличить не может! Ну и зачем я тебе тут понадобилась?
– Хочу примерить на тебя подвенечное платье.
– Ладно, только чур – я буду смущаться и краснеть, а ты покровительственно обнимать меня за плечи!
– Идет!
В лавке, уставленной манекенами, упакованными в белый атлас и бархат, звучала романтическая музыка. Саше предложили присесть в кресло, а на Аньку принялись прикидывать всевозможные кринолины.
– А что они так замшело выглядят?
– Сашка, это не замшелость, это цветочные гирлянды. Слушай, тебе не кажется, что я во всех них выгляжу одинаково – как муха в сметане?
– Да, надеюсь, ты не обидишься, Аньк, но я передумал на тебе жениться.
– Ну слава тебе господи! Могу я это снять? Объясни пока приказчицам, что мы передумали жениться.
– Ладно, сейчас скажу.
– Но я хочу отступного!
– Все, что ты хочешь, моя радость.
– Я в аптеке видела розового плюшевого мишку!
– Все понял, ты давно его хотела.
– Так вот, я его больше не хочу!
– А чего ты хочешь?
– Пока не знаю. Буду тебя мучить, ладно? Но ты должен страдать!
– Хорошо, – покорно сказал Саша, – буду страдать.
Провожаемые любопытными взглядами приказчиц, они вышли из лавки подвенечных платьев.
– Сашк, наверное, пора воссоединиться с Катей и Сережей? Нехорошо уже…
– Ладно, милая, пойдем.
– А где они?
– Да там же, где я их оставил.
Они вошли в двери «Build-Your-Bear Workshop». Катя с Сережей, взявшись за руки, завороженно следили за работой прозрачных шлангов машины, набивающей плюшевых зверей. Катька прижимала к груди белую, развратного вида кошку в оборчатой юбке. Из-под кошкиной юбки торчали розовые в цветочек трусы.
Катя оглянулась, заметила Аню и Сашу и завопила на весь магазин как резаная:
– Бабушка! Посмотри, какую мне кошку сделали! Я назвала ее Мими!
Вблизи кошка имела еще более блудливый вид. Саша расплачивался с девушкой, присматривающей за детьми.
– У вас замечательные дети, – привычно улыбнулась девчонка.
Анька и Саша шли по моллу, взявшись за руки. Впереди бежали Катька и Сережа. Катька не расставалась с новоприобретенной кошкой.
– Если дочь узнает, как я провожу время, якобы гуляя с внуками по моллу, она лишит меня бабушковых прав. – Аня улыбнулась такой идее.
– Но она же не узнает. Наши союзники не проболтаются. – Саша кивнул в сторону детей.
Взыскательный Ванюша
Поэт Ванюша обнимал в своем саду морщинистый ствол яблони. Одной рукой, в другой руке имея рюмочку дюбонне. Ванюшин американский дом разлегся позади поэта бесформенным чудищем.
«Тщета, все тщета, – думал Ванюша, устремляя думы свои к звездам. – Творчество, только творчество. Все бросить, все отринуть, уйти бос и наг…»
Ванюша осторожно вынул одну ножку из уютного тепла домашних шлепанцев и потрогал пяткой землю. Земля была прохладна и кололась. Что за чушь, право, зачем такие крайности, дошло до Ванюши, и он вдел озябшую ступню обратно.
«Так вот, бос и наг, – не стоило-таки пренебрегать богатым образом, – в пустыню и творить, творить, творить! Зачем мне все это?»
Ванюша показательно пнул садовую скульптуру – купидона. И с горечью подумал, что даже этот глупый купидон исполняет предназначенное: служит поилкой для птиц.
– Ты думаешь, я не смогу, – неведомо к кому обращаясь, продолжил Ванюша свои пени. – Смогу, я неприхотлив! Мне ничего не надо!
На последних словах Ванюша инстинктивно уменьшил громкость подачи жалоб к небесам: неровен час, жена услышит. Земное ему сейчас было ни к чему. Впрочем, подкралась предательская мыслишка: уйти-то я смогу, но вот хорошо бы гарантий…
– Ты мне только знак дай, что я избран! Один лишь знак, Господи! Хоть листочком прошурши, хоть птичкой пропой! А я уж распознаю, брошу все – и с этого самого момента – только творить! Слово! Как много в этом слове!
Ванюша привычно загрустил. Понимал, что нечего взывать к небесам, оставят его тут, горемычного. Никому-то он не нужен.
Тем временем с самого угла созвездия Ориона, слегка качнувшись взад-вперед в сомнениях, сорвалась звезда Бетельгейзе. Увлекши лучами своими часть хрустальной тверди, она с грохотом прокатилась через весь небосвод и упала, хлопушечно шипя, на крышу соседского дома. Улица наполнилась людьми, а уже через несколько секунд – воем пожарных сирен. Ванюша недовольно поморщился на шум. Ну что за люди!
– Не дает знака, – вздохнул он. И пошел ужинать.
Были
Виталий Авдеев
Магия примитивных племен
Джордж вытащил голову из-под подушки и прислушался. Барабаны действительно замолкли, или это у него уже так замылился слух? Через секунду, словно в ответ на его вопрос, грохот раздался в два раза сильнее. Джордж застонал, уткнулся лицом в подушку, потом отбросил ее в сторону и с кряхтением пополз на четвереньках из постели к выходу. Когда он высунул голову из палатки, его немедленно атаковали комолютики, но утомленный Джордж не обратил на них внимания и жадно уставился вниз, на деревню. Там, вокруг гигантского костра, все так же металась в танце сухопарая фигура шамана. Остальное племя, все, включая вождя, сидели вокруг и дружно лупили в барабаны. Джордж хрипло выругался. Исполнению ритуала вызова дождя пошли третьи сутки.
– Нет, – сказал Джордж. – Нет, и думать забудь.
Шаман укоризненно уставился на космогеолога. По крайней мере, именно так интерпретировал запах, который он испустил, и положение его усиков полевой переводчик. Джордж сжал зубы и отрицательно помотал головой. Шаман повращал глазами.
– Слушай, юный Джордж, – сказал он, – я понимаю, что тебе грозят неприятности, но подумай…
– Неприятности?! – перебил Джордж. – Неприятности?! Да когда меня поймают на несанкционированном терраформинге, с меня сначала спустят шкуру, потом вернут на Землю, отберут право на полеты дальше Луны и спустят шкуру еще раз. А затем, когда до меня доберется Стивенс и его банда космоэтнографов, мне придется еще хуже. Ведь это будет не просто вмешательство в ход вашего естественного развития, это будет…
– Джордж, – вздохнул шаман. – Если в ближайшую неделю не пойдет дождь, Р’хлла не придут с юга и никакого естественного развития у нашего племени не будет вовсе. Мы просто передохнем.
– Ничего подобного, – вскинул руки Джордж. – В этом случае я немедленно дам ситуации «красный» статус, и сюда прилетят космоэтнографы, и спасатели, и терраформеры, и комитет защиты примитивных племен, и…
– Лучше, – мягко сказал шаман, – мы все-таки передохнем.
– Но как-то же вы раньше справлялись? – растерянно спросил Джордж. – До меня? Не в первый же раз у вас засуха?
– Справлялись, – кивнул шаман. – Но мне бы не хотелось прибегать к этим мерам. Ведь стоит тебе перестать упрямиться и просто нажать пару кнопок, как все будет в порядке.
– Нет, – виновато сказал Джордж. – Я не могу.
Шаман вздохнул, покачал головой, повернулся и направился к деревне.
– Ты, Джо, правильно ему отказал, – гудел вождь. – А то он совсем обленился. Вот, помню, пару квор’ров тому назад нужно было нам устроить засуху. А то проклятые красносердечники примерились снять урожай вдвое больше нашего. Так шаман десять дней исполнял ритуал, с лица спал, буквально одни кости от него остались, а с делом справился. И сразу было видно, за что мы его кормим. А теперь? Чуть что, идет к тебе, и – хлоп! – все готово. Словно это не магия, а наука какая, без малейших усилий. Нет, я считаю, ты молодец, нечего его баловать. Я вообще надеюсь, что он в этот раз и вовсе загнется: он все-таки уже не мальчик.