Так и случилось.
Следившая за Потелькиным оказалась пожилой женщиной с очень приметной бородавкой, что показалось ему еще более странным и подозрительным, потому что для слежки, как считал он, требуются личности неприметные. Тем не менее женщина поднялась за Андреем Петровичем по ступенькам и, когда он, стараясь оправдать свой заход в аптеку лекарственной надобностью, подошел к кассовому окошку, встала за ним. В этот момент Андрей Петрович сообразил, как от нее отделаться. В любом случае бородавчатая, чтобы не привлечь к себе его внимания и не вызвать в нем подозрений, должна была что-то из лекарств попросить в окошке провизора после него, и это давало шанс на побег. Расплатившись, Андрей Петрович бросился из аптеки вон, а выскочив на улицу, зашагал в противоположную прежнему своему направлению сторону, логично предполагая, что как только следившая за ним выбежит, то помчится в ту сторону, в какую он направлялся прежде. После арки третьего дома повернул он за угол, уповая, что этим нехитрым маневром уйдет от хвоста, и, желая убедиться в том, обернулся снова.
Теперь за ним шел мужчина самой непримечательной внешности, каковая с головой его выдавала. Андрей Петрович едва сдержал себя, чтобы не побежать, однако в этот раз не ускорил шаг, но замедлил, так что неприметный вынужденно обогнал его тротуаром и, стараясь скрыть собственный провал, прошел даже не оглянувшись. Таким образом, Потелькин оказался за спиной своего врага и теперь сам мог следить за ним. Роли переменились, однако преследователь, шагавший теперь впереди Андрея Петровича, был, видимо, из бывалых, опытный волк, и потому в какой-то момент тоже почуял слежку и обернулся. Андрей Петрович наклонился, делая вид, что завязывает шнурок, и, когда остановившийся пошел дальше, для отвода глаз перешел на другую сторону улицы. Однако преследователь, отыскав его взглядом, ускорил шаг. Потелькин вынужденно ускорил свой. Наконец спешивший той стороной тротуара перешел на рысцу, и, поняв, что вот-вот упустит его, Андрей Петрович припустил тоже. Однако страх (или опыт в делах погони) придал убегавшему сил. Какое-то время оба бежали по противоположным сторонам улицы почти наравне, но преследователь оказался быстрее. Совершенно неожиданно кинулся он по ступенькам одного из подъездов длинного дома, распахнул дверь и решительно захлопнул ее у Потелькина перед носом.
Лицо Андрей Петровича, остановленного этой преградой, на какой-то миг исказило отчаяние, он беспомощно замер, оглянулся, посмотрел вперед, назад и еще раз туда-сюда, и наконец робкая улыбка озарила лицо ушедшего от погони.
«Оторвался!..» – с немыслимым облегчением понял он.
Спасибо!
Сколько помню себя, всегда говорил «пожалуйста», а «спасибо» как-то не успевал. Потому это может быть, что «пожалуйста» всегда впереди стоит пожелания, а «спасибо» – его позади…
Два черта сидели как-то на остановке 59-го троллейбуса, с этой стороны «М.Видео». Одного звали Иван Иванович, а второго – Семен Семенович. И они там сидели, плевались на асфальт, грызли семечки и разговаривали о жизни. Жизнь им не нравилась. Обоим. Она их не устраивала абсолютно, и поэтому им было о чем поговорить.
Кстати, вы заметили, что жизнь вообще никогда никому не нравится и никого никогда не устраивает? Всем она не по нутру, у кого ни спроси. Поголовно. Мы спрашивали. Оказалось – точно: есть у жизни такое неприятное свойство. Иногда даже кажется, что несчастное человечество живет надеждой дотерпеть до Судного дня, а там уж отыграться на жизни как следует за все ее неприятности. Расслабиться где-нибудь в райском саду под пальмами. Там же должны быть пальмы? Бананы? Киви-кокосы… Не знаем…
И ананасы?
Но ананасы-то точно должны там быть! Где-то же они есть?
На каком-нибудь морском побережье. На Майорке или, на худой конец, на Гавайях. Попивать пивко, плеваться семечками и вспоминать о жизни как о кошмарном сне.
Такое чувство, что у этих самых врат, к которым человечество так упорно стремится, не стоят секьюрити, под стеной не прохаживаются полицейские с дубинками, не действуют навигаторы и детекторы и не работают спутниковые системы слежения. Точно человечество само по себе такие системы придумало. Точно до него никому это и в голову не приходило…
Как будто все уверены, что «там» как тут, только лучше: котлы давно не варят, вертела не вертятся, весы не взвешивают, а черти отлынивают от работы, как здесь, или берут взятки и отступные, как все нормальные черти. Словом, такое чувство, что здешнее недовольство тем, как все тут, «там» является билетом в Анталью. Или золотой картой Центрального банка.