Жители больших городов удивляются редко, и едва ли кто-нибудь из прохожих на освещенных улицах Таврова задумался о том, зачем промчалась в темноту грозовой ночи темно-синяя с красной полосой милицейская машина, а следом за ней белая машина скорой помощи.
Люди бессонных профессий, которым всегда приходится торопиться, экономят слова. Они выработали свой язык, до предела лаконичный и точный, - язык протоколов и историй болезней. Он ничуть не смешон и не жалок - этот суровый язык прямолинейной жизненной правды! Завтра на досуге врач скорой помощи или дежуривший по отделению лейтенант милиции найдут ласковые, может быть, красивые слова для близких им людей, но сегодня они дежурят, от их точности может зависеть чья-то жизнь, и они вынуждены говорить лапидарным языком фактов.
- Да, - отвечает телефонная трубка. - Карасев Леонид, 23 года. Поступил в 22.45. Тяжелая инфицированная рана кисти левой руки в результате аварии. Отравление алкоголем. Больной направлен в клинику госпитальной хирургии.
Все ясно. Бережно повесив трубку, Федор Иванович выходит из будки телефона-автомата и, обдумывая, что сказать Анне Степановне, идет домой. Он расстроен и очень сердит.
Досаднее всего, что Федор Иванович то и дело ловит себя на отцовской, требующей какого-то снисхождения мысли: "Ведь не на производстве, а на стороне, в нерабочее время... И то нужно учесть, что человек горе пережил".
Поймав себя на родственном мягкосердечии, Федор Иванович сердится еще больше. Нет уж! Кому-кому, а сыну поблажки он не даст.
У калитки дома Федора Ивановича дожидается Анна Степановна, Заговорил сам, не дожидаясь вопросов:
- Узнал. Страшного ничего нет. Поранил кисть руки и попал в хирургическую клинику. Завтра съездишь туда, поговоришь с врачом, да и самого, наверно, увидишь.
Об аварии и "отравлении алкоголем" Федор Иванович молчит, но по его слишком спокойному голосу Анна Степановна понимает, что стряслась беда. Раны бывают разные: с пустяком в больницу не положат. По лицу Анны Степановны текут слезы. Они немного смягчают Федора Ивановича, и он добавляет:
- Руку и на производстве повредить можно.
- Скажут еще - отрезать нужно... Сам Федор Иванович успел продумать такую возможность, но кривя совестью, отвечает:
- Если бы нужно было, уже отрезали бы, а то в клинику отправили: значит, лечить думают.
Маленькая хитрость немного успокаивает Анну Степановну.
- Поди, пока ходил, ноги промочил?
После случившегося, на взгляд Федора Ивановича, промоченные ноги - сущая чепуха, но, чтобы отвлечь Анну Степановну (пусть похлопочет о сухих носках!), он говорит:
- Основательно промочил.
Но как ни хитрил Федор Иванович, а ночь получилась бессонная...
Утром молодой сержант милиции, сотрудник автоинспекции, пригнал "Москвича". Добросовестно обмытая из брандспойта, машина была в полной сохранности.
Сержант отбыл дежурство, и разговаривать с Анной Степановной на деловом языке у него нужды не было.
- Разве это авария! - доказывал он ей. - Настоящие аварии, знаете, какие бывают: не скоро разберешь, где колеса, где руки, где голова! А это вполне обыкновенный несчастный случай по поводу стихийной погоды, к тому же на аварийном месте. Я считаю, что и протокола составлять не стоило. И сын ваш во вполне нормальном состоянии был: сам в машину поднялся и поехал, не лежа, а сидя.
Со своей профессиональной точки зрения сержант, может быть, был и прав, но ему не удалось до конца успокоить растревоженное материнское сердце.
5.
Вечерняя гроза, ставшая причиной несчастья Леонида Карасева, нимало не обеспокоила тех, кто отдыхал во Дворце культуры. Несмотря на жару, киносеансы шли при переполненном зале, а трескучие раскаты грома ничуть не влияли на исход бескровных шахматных битв. Очередная партия Ляликова с Назаровым закончилась классической гроссмейстерской ничьей, что устроило первого и не омрачило настроения второго.
В момент, когда Назаров выходил из шахматной комнаты, из-за статуи Физкультурника вынырнул Игорь Куликовский.
- Можно вас на минуточку, Петр Борисович? - Пожалуйста. Вы хотите мне что-то сказать?
- Отойдемте вон туда...
Отозвав инженера Назарова в тихий уголок за статуей атлетки, толкающей ядро, Куликовский спросил:
- Хотите, Петр Борисович, я вас с красивой девушкой познакомлю?
Читатель, конечно, помнит, какой находчивостью обладал инженер Назаров, но вопрос Куликовского заставил его растеряться.
- Вы... познакомите меня с красивой девушкой? - переспросил он. - Но позвольте...
- С писаной красавицей!.. Посмотрите и обомлеете, - пообещал Куликовский. - Самая красивая девушка у нас в поселке.
Назаров начал понимать, в чем дело, и его живое лицо отразило непритворное негодование.
- Какую гадость вы говорите, Куликовский! - воскликнул он. - Как вам только не стыдно обращаться ко мне с таким предложением!
- Что же здесь особенного? Вы - человек приезжий, почему бы вам и не...
Самое интересное в этом разговоре было то, что Куликовский действительно не понимал гнусности своего предложения. Он судил о людях по самому себе.
Между тем инженер Назаров полностью обрел утраченный на время дар слова.
- Я считал вас за хорошего комсомольца и порядочного человека, а вы, Куликовский, оказались пошляком из пошляков, чтобы не сказать хуже! Нужно было иметь трусливую изворотливость и наглую хитрость Игоря Куликовского, чтобы найти выход из положения.
- Вы, Петр Борисович, кажется, не так меня поняли и черт-те что подумали!.. Я совсем в другом смысле говорил: она очень порядочная девушка и хочет познакомиться с вами для... делового разговора по технике.
- Причем тогда ее красота? И почему она не подошла ко мне сама?
- Красота к слову пришлась, а подойти она по скромности стесняется...