Да, авторитет у Жилюка железный, авторитета у него достаточно. И, может, именно это портит человека, придает ему смелости время от времени делать подобные заявления, шаги? Не он первый, не он последний, кого авторитет доводит до зазнайства, эгоистичности и так далее. Но хорошо, у них еще не дошло до предела. Жилюк — добросовестный работник. Однако последние факты, этот рецидив бандитизма — не результат ли его доброты и лояльности? Как расценят это наверху? Время, обстановка напряженные, малейшая оплошность обязательно приведет к нежелательным результатам. Возможно, даже к оргвыводам. Один факт, одна сожженная конюшня, одно убийство, а там скажут… Следовательно — никому и ни в чем ни малейшей поблажки, ни малейшей уступки.
С такими мыслями-намерениями пришел Кучий на бюро.
Прежде всего, следовало представить редактора новой газеты, организовавшейся при политотделе МТС, и он заученно назвал фамилию, имя и отчество худющего, в массивных очках, закрывавших половину лба, человека, который вошел последним и сел у двери.
— По вопросам кадров обращайтесь в райком, — добавил Кучий, когда редактор закончил рассказывать о себе. — И без проволочек. Через неделю чтобы читатель получил газету. Все ясно?
Редактор сверкнул на него очками, за стеклышками которых виднелись прищуренные глаза, слегка кивнул и присел на широкий, с высокой спинкой диван.
Потом стоял вопрос о ходе весенних полевых работ — информация заведующего земельным отделом. Вопрос уже обсуждался раньше, поэтому особых прений не разворачивали, постановили больше внимания уделить новой культуре, кок-сагызу, которая не вызывала у хлеборобов восторга.
По поведению, настроению членов бюро Степан Жилюк понял, что они проинформированы о содержании его заявления и не очень рады быть участниками его рассмотрения. По крайней мере, так ему показалось, так, наверное, чувствовал бы себя и он, если бы речь шла о ком-нибудь другом. Будто угадывая это настроение и давая возможность рассеять его, Кучий объявил короткий перерыв, сказав при этом, что не члены бюро — свободны. Несколько человек поднялись, вышли, остальные оставались на своих местах.
Кучий молча подписал принесенные секретарем бумаги, как-то тяжело, не торопясь, положил ручку и только после этого поднял голову.
— Так что, товарищи… нет охотников курить? Будем продолжать? — Он подошел к сейфу, щелкнул замком, достал свернутый вдвое стандартный листик. — Такие, товарищи, дела. Откровенно говоря, неприятные. От члена бюро райкома, председателя исполкома районного Совета товарища Жилюка поступило заявление… Я вам зачитаю его.
Заявление было кратким, всего на полстранички. После оглашения его наступило молчание. Кучий стоял, опершись руками на стол, ждал.
— Чем вызвано такое заявление? — нарушил молчание секретарь райкома комсомола Моцак.
Кучий посмотрел на Жилюка, на Малеца, однако ни один из них не пошевельнулся.
— Отвечайте, Степан Андронович.
— Содержание заявления, по-моему, говорит само за себя, — неохотно сказал Жилюк.
— Нам всем известно о вашем брате, Степан Андронович, — продолжал Моцак. — Но что послужило причиной подавать заявление и почему именно теперь? Почему не раньше, не позже?
Жилюк утомленно встал со стула.
— Трудно говорить, товарищи. То, что вам известно, в самом деле известно всем. Так у нас сложилось. Родня моя погибла от фашистов, а брат оказался в прислужниках. И никто не упрекал меня в этом. По крайней мере до сих пор. Но вот товарищ Малец почему-то решил поделиться со мной одной тайной: будто этот самый мой брат где-то здесь и все неприятные случаи в районе, мол, дело его рук.
— Я этого не говорил, — бросил Малец.
— Не говорили. Однако должность, которую мне доверили народ и партия, при таких условиях я занимать не могу. Это было бы нечестно, совесть не позволяет мне.
— Да подождите вы, — недовольно прервал Кучий. — Совесть, условия. Сами усложняете дело…
Жилюк сел, уставился глазами в стол.
— Иван Поликарпович, — прозвучал рядом голос начальника железнодорожного депо Осадчего, — расскажите: что доподлинно известно про Павла Жилюка, если уж так стоит вопрос.
— А это Малец пускай и объяснит, — сказал Кучий.
Капитан порывисто поднялся, расправил под ремнем гимнастерку, говорил, обращаясь главным образом к Кучию, будто объяснять надлежало именно ему, только ему, а не всем присутствующим.
— Райотдел пока не располагает достоверными данными о, пребывании бывшего оуновца Павла Жилюка на территории района, — сказал он. — Однако, товарищи, логика событий… Поймите меня, Степан Андронович, я ни в чем не хочу вас обвинять, уважаю вас и ваши заслуги, считаю честью работать вместе с вами…