— Благодарю за приятное сообщение, — сказал главврачу. — Почему-то больной узнает о своей судьбе от посторонних людей.
— Если бы от посторонних, — улыбнулся врач. — Вы даже не представляете, Степан Андронович, как на меня наседали, пока вы не вышли из кризиса. Так что, извините, посторонних не вижу.
Степан не стал спорить, поблагодарил и вышел. Упоминание о Соколове вызвало неприятное чувство, которое с течением времени приугасло, во всяком случае утратило свою остроту.
До встречи оставалось еще более часа, и Степан посидел возле игрушечного фонтанчика, где успокаивающе журчала вода и забавно купались воробьи.
Соколов приехал ровно в семнадцать. Степан слышал, как к воротам подкатила машина, щелкнула дверца, однако сидел, не поднимался со скамьи, — сестра знает, где он, позовет. Через несколько минут на дорожке послышались шуршащие шаги, и он невольно посмотрел в ту сторону. Так и есть, идет сюда!
Начальник КГБ был в гражданском, и Жилюк, глядя на него со стороны, подумал, что, не зная, никогда не принял бы его за военного — походка расслабленная, словно бы утомленная, фигура немножко располневшая.
— Так вот где вы! — торжественно провозгласил Соколов. — Здравствуйте, Степан Андронович.
Они пожали друг другу руки. Медсестра, попрощавшись с Соколовым, ушла.
— Вижу, вы на коне, — промолвил гость. — Как говорит мой хороший знакомый: подарок женщинам на Восьмое марта.
— Исцелила медицина, — деланно улыбнулся Степан. — Обещают на днях выписать.
— Успеете. Вы ни разу как следует не отдыхали.
Степан поддерживал разговор, а самому не давала покоя одна и та же мысль: с чем он приехал? Неужели дело обрело такую неотложность?
А Соколов не торопился, долго закуривал, со вкусом несколько раз затянулся.
— Организовывать свой отдых нам надо учиться у великих людей, — продолжал гость. — Удивляешься иногда, как Владимир Ильич, при всей своей занятости, находил время и для прогулок, и для книг, и для музыки. Кстати, вы заметили: сейчас появляется много мемуарной литературы — о выдающихся революционерах, ученых. Таких книг нам не хватало, молодежь должна знать борцов за обновление мира, брать с них пример. Помню, как мы зачитывались «Оводом». Это был наш кумир.
— Наша эпоха родила героев не меньше, — промолвил Жилюк. — И вы правы: нам не хватает знания их жизни. Например, тот же Степан Бойко, секретарь подпольного окружкома КПЗУ, — что знает о нем подрастающее поколение? Да таких, как он, только в нашем крае не один. — Его постепенно увлек разговор, и чем больше поддавался ему, тем ярче представали в памяти события, имена, которые в самом деле могли бы стать образцом для молодежи.
— Степан Андронович, — вдруг сказал Соколов, — а как вы смотрите на то, чтобы выступать перед сотрудниками нашего управления?
— С чем? — вырвалось у Жилюка.
— Ну, с лекциями, воспоминаниями — как хотите, так и называйте.
Степан смотрел на него с удивлением.
— Как это понять, товарищ Соколов?
— Вот так и понимайте.
На глазах у Степана выступили слезы. Он не вытирал их.
— Ну вот! — развел руками Соколов. — Так называемые положительные эмоции. Их тоже следует остерегаться в вашем состоянии.
— Бывает. — Они помолчали, и Степан добавил: — Один вопрос, товарищ Соколов. Что все-таки с моим братом? Вам что-нибудь более достоверное известно?
Соколов подумал, взял Жилюка за рукав.
— По правде говоря, ничего, — сказал он. — Известно лишь, что в районе действуют один-два бандита. Активизировались они в связи с проникновением на нашу территорию представителя так называемого центра. На Станиславщине была высажена шпионско-диверсионная группа, часть ее удалось уничтожить в первый же день, кое-кто попал в руки правосудия позже. Одному все-таки удалось улизнуть. Какова роль в этом Павла, покажет время. Думаю, недалекое. Вот и все, что вам необходимо сейчас знать. Остальное входит в компетенцию наших органов.
— Благодарю.
Соколов посмотрел на часы.
— Ого, проговорили мы с вами добрый час. В полседьмого я должен быть в школе, на родительском собрании. Сорвиголова у меня растет, только гляди за ним. И в кого только пошел — не могу понять… — Он попрощался и, уже отойдя, обернулся, добавил: — Да не сидите, ходите побольше.
Жилюк дружески помахал ему и устало опустился на скамью.
XXVI
В первый день, передохнув от почти непосильной — так он отощал! — ноши, Павел отрезал собаке до колена перебитые задние ноги, болтавшиеся на сухожилиях, как умел, перевязал их и, хотя и понимал тщетность своей затеи, беспокоился, чтобы поскорее зажило. Особой хитрости в этих делах не требовалось. Главное было добыть пищу.