Отлично, говорит он и пыхает. Все замечательно, спасибо, говорит он и снова пыхает.
Приятного аппетита, говорю я. Я приподнимаю крышку его сахарницы и заглядываю внутрь. Он кивает и продолжает смотреть на меня пока я не отхожу.
Я ловлю себя на мысли, что меня что–то беспокоит, но пока не могу понять чего.
Как там жир–трест? Он тебя загоняет, говорит Хэриет. Ты знаешь Хэриет.
На десерт, говорю я толстяку, у нас есть специальное блюдо — Зеленый Фонарь, это пудинг с фруктовым пюре, еще есть сырный торт и ванильное мороженное или ананасовый шербет.
Мы вас не задерживаем, нет? — обеспокоено говорит он, пыхтя.
Ни в коем случае, говорю я. Конечно нет, говорю я. Не торопитесь, говорю я. Я принесу вам еще кофе пока вы подумаете над десертом.
Мы будем с вами откровенны, говорит он. И беспокойно шевелится на стуле. Мы закажем Фонарь, но наверно возьмем еще и порцию ванильного мороженого. С капелькой шоколадного сиропа, если можно. Мы говорили вам, что проголодались, говорит он.
Я иду на кухню, чтобы собственноручно заняться десертом, и Руди говорит, Хэриет сказала, что у тебя там сидит толстяк из цирка. Это правда?
Руди уже избавился от фартука и колпака, ты понимаешь о чем я.
— Руди, он толстый, но не в этом дело.
Руди только смеется.
Похоже, он тебе приглянулся, говорит он.
Ты присматривай за ней, Руди, говорит Джоан, которая как раз входит на кухню.
Я уже ревную, говорит Руди Джоан.
Я ставлю тарелку с Зеленым Фонарем перед толстяком и еще большую чашку с ванильным мороженным с шоколадным сиропом на краю.
Благодарю, говорит он.
Пожалуйста, говорю я — и тут приходит это ощущение.
Верите вы или нет, говорит он, мы не всегда так много едим.
Я вот ем, ем и ем и не могу поправиться, говорю я. Я хотела бы поправиться, говорю я.
Нет, если ли бы у нас был выбор, я бы не хотел поправляться. Но выбора нет.
Тут он берет ложку и ест.
Что дальше? — говорит Рита, зажигая для меня сигарету и пододвигаясь на стуле ближе к столу. Это уже интересно, говорит Рита.
Все. Больше ничего. Он доедает десерт и уходит, а потом мы идем домой, Руди и я.
Вот это жирдяй, говорит Руди, и потягивается, он так всегда делает, когда устал. Потом смеется и идет обратно к телевизору.
Я поставила воду для чая и иду в душ. Я кладу руку на живот и думаю, что, если у меня будут дети и один из них будет вот таким как он, таким толстым.
Я наливаю воду в чайник, ставлю чашки, сахарницу, коробку с конфетами и приношу Руди пепельницу. Как будто он думал о том же самом, Руди говорит: Я знал одного толстяка, двух толстяков, по настоящему жирных, когда был мальчишкой. Они были как холодильники, ей–богу. Как же из звали? Толстяк, только так одного из них и звали. Мы звали его Толстяк, мальчишку который жил рядом со мной. Он был моим соседом. А другой парнишка появился позже. Его звали Дергунчиком. Все звали его Дергунчик, кроме учителей. Дергунчик и Толстяк. Жаль не осталось их фотографий, говорит Руди.
Я не знаю о чем еще говорить, поэтому мы пьем чай, и вскорости я встаю и иду спать. Руди тоже поднимается, выключает телевизор, закрывает входную дверь и начинает расстегивать рубашку.
Я залезаю в постель, ложусь специально подальше к краю, на живот. Но как только Руди выключает свет и оказывается в постели, он начинает. Я переворачиваюсь на спину и пытаюсь расслабиться, хотя и против своей воли. Но вот ведь в чем дело. Когда он оказывается на мне, я внезапно ощущаю себя такой толстой. Я чувствую себя ужасно толстой, до такой степени толстой, что Руди кажется мне козявкой, которую и не разглядишь.
Да, веселенькая история, говорит Рита, но я вижу, что она не знает, чего еще сказать.
Я чувствую себя не с своей тарелке. Но я не буду больше ей ничего говорить. Я и так ей сболтнула лишнего.
Она сидит и ждет, ее изящные пальцы трогают волосы.
Чего она ждет? хотела бы я знать.
Сейчас август.
Моя жизнь вот–вот должна измениться. Я это чувствую.