рассвет. Спать больше не хотелось совершенно. Дин поразмыслила и решила, что так
только к лучшему. Она быстро оделась и потихоньку от всех сбежала к своему любимому
пруду.
Свежее утро было даже слегка чересчур свежим, но…Но кто поручится, что потом у Дин
будет еще хоть одна возможность быть самой собой? Там, в столице. Здесь, куда она
будет изредка приезжать со свитой и, быть может, венценосным супругом? Нет, она не
могла позволить себе потерять ни одного подобного утра.
Потому что рассветные лучи медленно разукрашивали водную гладь, будто вышивали
золотом и медью на серо-розовом шелке. Потому что лилии вошли в самую пору цветения
и их пышные венки устилали почти весь пруд. Потому что ветер дышал одновременно
цветами и хвоей, и от этого смешанного аромата так дивно кружилась голова, так
сладостно замирало сердце. А еще потому что в ветвях бузины заливались соловьи, и Дин
никогда бы не поверила, что в мире может быть что-то прекраснее их пения.
Она сняла с себя всю одежду и нырнула с головой в прохладную воду, чтобы проплыть
под цветущим ковром как можно дальше. Уж больно волшебным был вид изнутри –
эдакий сложный витраж в узорчатом растительном переплете. Свет и сумрак. Тонкие
переходы цвета и игра теней.
А потом – всплыла в самом сердце этого великолепия, как настоящая русалка из сказок.
Так и вышла на берег, с распущенными волосами, в оплетающих ее нагое тело водяных
цветах.
И почему-то совершенно не удивилась, застав на берегу одинокого зрителя, меланхолично
наблюдавшего за ее купанием. Элод ре Шейра даже и не думал прятаться. Сидел на камне
и курил длинную тонкую трубку с заморским вонючим зельем. Рыжий, нахальный,
бессовестный.
Дин сердито прошла мимо него и сняла платье с прибрежного куста. Нет, она и в этот раз
не будет прятаться и изображать неловкость. Никто его сюда не звал в этот час. Это ее
пруд и ее право здесь находиться. И делать, что пожелает.
- Право же, не стоит, ваше высочество, - произнес ненавистный голос. – Без этой тряпки
вы куда лучше. Прямо лесная или озерная дева из легенд, которые так уважает наш
государь. Я прямо горжусь собой. Выбрать вас в невесты его величества было одно из
лучших решений в моей жизни. Это наитие, точно вам говорю. Дар богов.
Дин все же оделась. И лишь потом внимательно посмотрела на этого наглеца.
- Вы прекрасны, моя королева. Никогда не верьте тем, кто скажет, что это не так. И если
этот напыщенный глупец, ваш будущий супруг, посмеет усомниться в вас, я лично
притащу его к этому пруду и заставлю смотреть, как вы плаваете среди кувшинок.
Дин, собиравшаяся надменно молчать, все же не сдержалась.
- Вы так отзываетесь о его величестве? Вы смеете…
Рыжий усмехнулся.
- Смею, моя госпожа, еще как смею. И вам придется привыкнуть к моим донельзя
вольным манерам. Я ведь королевский шут, мне положено. А ваш будущий благоверный
и, в самом деле, невеликого ума деятель. Стишки, баллады о былом величии – это к нему.
А, если захотите услышать нечто здравое, приходите прямо ко мне. Я шепну вам на ушко,
мне вслух быть умником не положено.
Дин покраснела. Так с ней еще никто не разговаривал.
Элод ре Шейра улыбнулся.
- Не бойся, девочка. Ты ему понравишься. Просто не можешь не.
Он достал из кармана круглый медальон на цепочке и протянул Дин.
Она взяла. Сама не зная, зачем, взяла и даже открыла, нажав на скрытую пружинку.
Медальон скрывал вьющийся локон тёмно-каштановых волос и миниатюрный портрет,
изображавший некую бледную особу с пышными темными локонами, в которые был
вплетен цветок кувшинки. Бледное юное лицо с тонкими чертами и огромными глазами в
обрамлении просто таки бархатных ресниц могло в равной степени принадлежать как
деве, так и юноше. Острые скулы и профиль скорее подходили бы какому-нибудь
прекрасному принцу из баллады. А вот фарфоровая нежная кожа и серебряные глаза с
лучистым, выразительным взглядом будто бы принадлежали изнеженной красавице-
принцессе.
- Кто это? – спросила Дин, совершенно не понимая, зачем этот человек вообще дал ей
свой медальон.
- Виалирр Рихдейр, - пожал плечами Шейра. – Правда, еще совсем молоденький и даже
более нелепый, чем теперь.
Дин нахмурилась. Она ведь видела наследника престола, тогда, в столице, он был совсем
не похож… Или похож? Если представить, что портрет был сделан еще лет на сколько-то
раньше.
- Дикая лесная фея совсем как раз то, что нужно нашему обалдевшему от скуки и
выдуманной меланхолии величеству. Воистину сами боги привели меня в ваши края, хотя
в тот первый раз я всего лишь искал спасения от непогоды и кое-каких недоброжелателей.
А нашел, надо же, целую королеву!
- Боги? – возмущенно воскликнула Дин. – Вы полагаете, что вас сюда привели боги?
Шейра ухмыльнулся.
- Ну разумеется. Я же не уточнил: Темные или Светлые.
Дин смотрела на него во все глаза, ничего не понимая. Ничего. Этот человек и в самом
деле был так уверен в собственной неуязвимости? В безнаказанности? Отчего он
продолжал дразнить их всех даже теперь, когда вроде бы удалось выйти из щекотливого
положения?
- Боги не могли желать такого, - тихо но твердо сказала дочь Рингайского герцога. – Не
могли вести вас к тому, что вы сделали.
- Вот как? – рыжий многозначительно подвигал бровями. – И что же я такого сделал, ваше
высочество?
- Вы нанесли оскорбление моей семье. И вы же приложили все усилия к тому, чтобы вас
нельзя было призвать к ответу. Но поверьте, ничто и никогда не забывается. Рано или
поздно за ваши дела с вас спросят сторицей.
Шейра смотрел на Дин с новой, многократно возросшей заинтересованностью. Словно ей
удалось его немало удивить и позабавить.
- Это вы про мои, ммм, скажем, вольности с той прелестной малышкой? С вашей милой
сестрой? И кто же спросит с меня за это, когда придет роковой час? Райенар? Умоляю вас,
моя госпожа, он мне за это еще и должен остался.
Вольности? Так он это называл? Дин медленно вдохнула и столь же медленно выдохнула.
- Я. С вас спрошу я, господин Шейра. И поверьте, вы выплатите мне все сполна.
Резко развернувшись, Дин зашагала по тропинке к замку. Ей нужно было обязательно
поговорить с Алтанор еще раз. Без всех этих вздохов и глубокомысленных намеков.
Напрямую.
И только у самой двери сестриной комнаты Дин сообразила, что медальон так и
продолжает сжимать в руках.