Дин вложила в ладонь Тани медальон.
- Откуда он у тебя? – мигом встрепенулась та. – У Элода был такой же.
- Да, это он мне дал. Не знаю, зачем. Это действительно его величество?
- Неужели ты его совсем не помнишь? – удивилась Тани.
- Плохо, как в тумане.
- Он красив, да.
- Он наш государь.
- Когда ты окажешься с ним один на один в спальне, не это будет для тебя самым важным.
Дин почувствовала, что краснеет.
- Тани, хватит об этом!
- Нет, не хватит. Никто кроме меня с тобой об этом не поговорит. Обычно матери дают наставления дочерям прямо перед брачной ночью.
- Вот и пусть это делает матушка. Когда-нибудь потом.
- Она не будет. Для нее ты теперь почти небожительница. У королев нет ног. Поэтому лучше, если я…
- Нет, Тани. Это… это недопустимо. Ты младше меня, я буду супругой его величества и…
Алтанор поднесла раскрытый медальон с миниатюрой к самому лицу Дин.
- Смотри. Это – он. Тот мальчик, которым был твой будущий муж какое-то время назад. Скажи, он похож на бога?
Дин посмотрела на нежное лицо и прекрасные глаза Виалирра Рихдейра. На лицо, достойное быть воспетым в самой романтической из любовных баллад. Если забыть хоть на миг, что эти черты принадлежат государю и повелителю, а представить его живым, настоящим человеком из плоти и крови. Представить, как он разговаривает, улыбается или даже смеется. Звук его голоса. Он будет мужем Дин. Это означает – ближе, чем все на этом свете. Он будет брать ее за руку, касаться ее волос и… здесь воображение Дин отказывало напрочь. Все, что она могла представить, это как тонкие пальцы будущего мужа расплетают ее косы, и его глаза светятся мягким серебряным светом. Как звезды, отраженные в пруду.
- Да, Тани. Очень похож.
Красавица Алтанор рассмеялась.
***
Гости пробыли еще какое-то время, занимая себя прогулками по лесу и столь редкими для Рингайского замка балами. Съезжались соседи. Особенно те, у кого были незамужние дочери в возрасте невест. Это не Дин заметила, конечно, это ей Тани объяснила со смешком.
- Надеются, - шепнула она на одном из приемов. – Ждут, что им тоже перепадет внимания и благ.
Обе принцессы были в скромных тёмных платьях, глухо застегнутых под самое горло. Узорчатые шали, наброшенные на плечи, и короны из кос должны были подчеркивать их близость к простому народу Рингайи. К тому самому, что тоже бурно веселился сейчас в городе, и в близлежащих деревеньках. И если бы не столичное посольство, то можно было бы тайком выскользнуть за стены и хотя бы на этот вечер забыть обо всем.
Нет, нельзя бы было. И никогда больше не будет можно. Даже, когда гости уедут. Потому что теперь ничего не будет по-прежнему. Дин не могла этого не понимать.
Она перехватила полный надежды и гордости взгляд отца и распрямила спину.Отныне у нее нет собственных желаний и чаяний. Она – Рингайя и Звезда Алезии.
- Можно подумать крестьяночки и в правду так ходят, - пробормотал слишком близко оказавшийся Шейра. – А еще шьют шелками по бархату…
Дин даже не повернула в его сторону головы, а вот Тани усмехнулась краешком рта. Конечно, маркизе Райенар дозволено куда больше человеческих слабостей, чем будущей королеве. Но неужели сестре самой не противно? И все еще хочется с ним разговаривать и смеяться шуткам этого человека?
Красавица Алтанор поправила удерживавшую шаль фибулу и нежно накрыла изящной ручкой раскрытую ладонь мужчины.
Музыканты играли даркайн. Веселый танец, посвященной самой светлой и молодой богине, Госпоже Весеннего Неба. Плыли над начищенным до зеркального блеска полом взявшиеся за руки пары, то соединяясь в один большой хоровод, то распадаясь снова. Это было красиво.
Дин сидела в кресле на возвышении, том самом, что обычно занимали герцог и герцогиня. Теперь это место считалось принадлежащим ей. До тех самых пор, пока ее не увезут из родного дома в столицу. Что ждет ее там? Венец Алезии и трон, но что кроме этого? Вместо лесов и гор Рингайи? Вместо лилий заветного пруда – что?
Ни тени сомнения не должно было промелькнуть на ее лице. Она была дочерью Рингайи и нареченной невестой Виалирра Рихдейра.
- Вы позволите, ваше высочество? – преклонивший колено Золотой граф поцеловал кисточку шали, в которую куталась Дин, и замер.
Столичные гости явно не привезли с собой штат прислуги, камердинеров и куаферов, так что локоны ре Тареи уже не выглядели так избыточно пышно. Но терв на ярко-синем берете сиял все так же дерзко, и снежная белизна кружевного воротника слепила глаза.