Возглавлял новоприбывших кавалер в золоте и туврских кружевах. Его Дин заприметила еще из окошка, еще удивилась, что такой изысканный щеголь едет верхом, а не в карете. Но у столичного господина был великолепный, пусть и слегка жутковатый конь регнейской породы, славной своими боевыми качествами. Дин залюбовалась горделивой поступью златогривого красавца, тем, как играют солнечные блики на медно-рыжих его боках. Рассмотреть поближе герб его владельца она не успела и потому с удивлением отметила его теперь. Вздыбленный лев на белом фоне, обрамленный венком из лилий. Кавалер в кружевах был граф Тареи, королевский фаворит, заядлый скандалист и бретер, успевший прославиться как героическими подвигами во время последней войны, так и совершенно безумными эскападами в мирное время. Он входил в свиту короля еще с тех пор, как тот был всего лишь наследным принцем. Молодой забияка снискал себе громкое прозвище Алакран уже тогда, и год за годом подтверждал его все более дерзкими выходками. Говорили, что король его любил больше всех своих братьев. По крайней мере, те нередко оказывались в опале, а граф Тареи всегда был осыпан королевскими милостями. Его величество дарил своему другу титулы и земли за игрой в мяч или чашкой шайфэ. Земли и золото граф брал, от титулов неизменно отказывался, уверяя, что тому, кто родился Тареи ни к чему чужое наследство. Это, разумеется, была просто эффектная поза, что понимали все, кроме короля, влюбленного в Алакрана больше, чем в официальную любовницу. По крайней мере, так говорили.
Теперь Золотой граф, ослепительно улыбаясь, что-то рассказывал отцу в выражениях столь витиеватых, что Дин отчаялась уловить смысл беседы. Зато, пусть и не без труда, но все же рассмотрела за кружевами и завитыми локонами от природы правильные черты лица, скорее подходящие для сказочного рыцаря, нежели для придворного франта. Он был действительно красив, этот гремучий ядовитый Алакран, но красотой строгой и неброской, как у персонажей со старинных фресок в Мэйльском соборе. Волевое, решительное лицо. Гордый профиль, так четко очерченный косыми лучами солнца, падающими сквозь витраж, затягивающий окно. Серые, слишком явно умные и усталые глаза человека, более других понимающего, что весь мир – театр, а происходящее в нем нелепый фарс. Будь Дин сама помоложе и поглупее, она бы, наверное, влюбилась в этот взгляд.
Вторым гостем был маркиз Райенар. Его в Рингайе знали давно, пусть никогда и не любили. Склочник, пустомеля и интриган, он с самых юных лет поставил себе цель пробиться поближе к трону и шел к ней по головам, не гнушаясь любых целей и средств. Он вырос в этих местах и с удовольствием использовал нелюбимую родину в своих однообразных махинациях, всегда направленных на пользу ему и во вред всем остальным. При старом короле он был начальником дворцовой стражи, при нынешнем неожиданно выбился в советники и немало этим кичился. В последний раз Дин видела его на балу в Мэйле. Он танцевал с Алтанор и, кажется, даже пытался исподтишка выведать у нее о размере батюшкиного состояния. Впрочем, один взгляд на Дин, изрядно поумерил его пыл и вероятные планы матримониального характера. Это было хорошо, потому, что при всей своей незавидной доле она бы предпочла утопиться в садовом пруду такой выгодной партии. И за что только его величество приблизил этого бахвала? Неужто слухи правдивы и только из-за смазливой не по мужски физиономии? В это Дин никогда не хотела верить, но по-другому объяснить возвышение Райенара было бы трудно. Потому что никакими иными достоинствами, кроме буйных смоляных кудрей и томных зеленых глаз в густых как у девицы ресницах маркиз отродясь не обладал. Он и маркизом стал с легкой руки его величества, до того довольствуясь весьма скромным именем. Теперь же обзавелся каретой и гербом, изображающим неведомое, но очень свирепое животное, растопырившееся зубищами и когтищами во все стороны.
Еще был немолодой, но очень уважаемый в народе Тимен ре Тагельи. Вояка, закаленный в сражениях, покрытый шрамами и увешанный орденскими лентами. Ему были не нужны ни украшения, ни титулы, его насыщенная событиями жизнь прекрасно рекомендовала его и без подобных глупостей. Дин любила старика. Тот всегда уделял ей пару минут для ничего не значащего, но непременно душевного разговора.