Когда Дин объявила о том, что направляется к Горной матери, во всеуслышание, толпа вокруг понимающе поредела. Конечно же, вслед посмотреть желающих хватало, но по крутой тропинке в гору вместе с принцессой отправился лишь один человек. Разумеется – Шейра. Коней оставили внизу, благо было кому присмотреть и позаботиться.
Дин шла быстро, почти бежала, так, что длинноногий Шейра с трудом поспевал за ней. Ведь ему не были знакомы до последней выщерблины в каменных ступеньках, скользких и редких.
Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось, несмотря на уже высоко стоящее солнце.
- Пригодился плащик? – спросил в спину рыжий.
- Да, - просто ответила Дин.
- Вот и я пригожусь вам, моя госпожа. Какого демона мы с вами делаем? Вместо того, чтобы готовиться к отбытию в столицу, тащимся пешком к какой-то матери.
- Здесь недалеко. – против воли улыбнулась Дин. – И вас никто не просил идти со мной.
- Боюсь, вы заблуждаетесь. Мой милый Рихдейр велел мне за вами присматривать.
Быть может, следовало бы возмутиться. Сказать, что предыдущие годы она как-то справлялась без такой бдительной опеки. Но Дин смолчала. Она не могла не понимать, что теперь слишком многое будет не так, как раньше.
Когда наконец показались низкие своды вырубленного прямо в скале входа, Дин все же обернулась. На лице этого человека она не видела ничего кроме насмешливого любопытства. Ничего, что полагалось бы испытывать к своей будущей повелительнице. И – ничего из тех чувств и мыслей, с которыми обычно приходят в этом место. Впрочем, быть может, жизнь при дворе просто учит всех скрытности?
- Подождите меня здесь. Я бы хотела поговорить с Матерью одна.
- Я не буду мешать вашим молитвам, сударыня. Просто смирно постою в темном уголке.
- Не думаю, что у вас это получится.
Дин пожала плечами и вошла в сумрак пещеры.
Глава пятая. Соль на раны (2)
***
Здесь ничего не изменилось не только с тех пор, как Дин приходила в последний раз, а даже с самой первой встречи. Все те же низкие своды, освещаемые золотистым огнём ритуальных чаш. Все те же грубо высеченные на камне стен изречения, простые, важные, древние, как сама Рингайя. Маленькой девочкой Дин бегала сюда делиться своими немудреными бедами, спрашивать совета в бесхитростных делах. Став постарше – искала в беседах с Горной матерью пусть не ответов на бесчисленные свои вопросы к судьбе и миру, но хотя бы направления, в котором двигаться дальше. Потом был тот самый пожар, после которого старшая из Рингайских принцесс долгое время боялась показаться Матери на глаза. Её вернул странный случай, из тех, о которых смешно даже вспоминать. А теперь – она пришла прощаться.
- Не грусти, - тихий голос с едва заметной хрипотцой раздался, как и всегда, неожиданно.
Закутанная в серое фигура скользнула в круг света.
Шейра за спиной Дин присвистнул. Девушка честно постаралась не обращать на него внимания.
- Я уже думала, мне придется тебя позвать, - сказала жрица. – Что ты так и не явишься.
- Я бы не посмела.
- Но ты не пришла не одна.
Дин кивнула. Да, она пришла не одна. Ее спутником оказался человек, которого она бы не пустила даже через границу Рингайи.
Тонкая, пахнущая лесной свежестью и смолистым дымом, рука легла на лоб рингайской наследницы.
- Стойкость. Гордость. Верность, - нараспев произнесла жрица. – Смелость и честность. Как много в тебе того, что боги даруют лишь избранным. И как редко эти дары приносят счастье их обладателю.
Дин вспыхнула. Ее не так уж часто столь откровенно и в то же время странно расхваливали.
- Тебя не будут любить, - продолжала жрица. – Ты слишком холодна и закрыта. Тебе будут признательны и благодарны, будут ценить и уважать, если ты сумеешь проявить все свои лучшие черты. Но, чтобы вызывать в сердцах огонь, нужно вспыхнуть пламенем самой. А ты не умеешь, нет, совсем не умеешь. Все досталось твоей сестре, ни крупицы тебе. Слишком умная, слишком холодная. Пока ещё и слишком юная, но как раз этот недостаток очень быстро пройдёт. Что же до остального… Боюсь, я ничем не могу тебе помочь.
- Я не за помощью пришла, - улыбнулась Дин.
- Да, разумеется. Но она тебе нужна. У тебя есть многое, больше, чем у любой из приходящих сюда женщин и дев. Нет только любви.
- Я люблю Рингайю, - помедлив, сказала Дин. – Брата. Отца. И Тани.
- Я не сомневаюсь, детка. Но чувство это ледяное и чистое как Киатайя. А для того пути, которым ты должна будешь следовать, нужно нечто посильнее, чтобы бурлило и клокотало, и рвалось на волю, раздирая ребра. Что же мне сделать для тебя, Асдин Зиглинда, лучшая из последних ре Ринхэ? Может быть…