Её поцелуй был хмельным, горьким и сладким одновременно – как древесная смола, как тёмный лесной мёд. Её дыхание пахло сумрачной чащей и пробуждавшимися из-под снега цветами ранней весны.
Шейра сноровисто расшнуровал плотный вышитый корсаж и с упоением сжал в горсти пышную грудь. Красотка томно выгнулась, подставляя поцелуям лебяжий изгиб шейки, и протяжно застонала глубоким, гортанным голосом. Здесь было отчего потерять голову.
Шейра положил ладонь девице на затылок, запустил пальцы в роскошную густоту плотно уложенных локонов, не слишком аккуратно дёрнул – посыпались шпильки…
- Ай, - всхлипнула девица, вопреки словам подаваясь навстречу его прикосновениям, - ты делаешь мне больно!
- Прости, милая, - покаянно пробормотал Шейра.
И совсем невежливо намотал её волосы на собственное запястье. Испуганные огромные глаза наполнились кристальной чистоты слезами.
- Кто ты? – жарко прошептал Шейра девице прямо в губы. – Отвечай.
Можно бы было и ножом ткнуть под рёбра, так, для острастки. Но Шейра был почему-то уверен, что его новая знакомая не подосланная шпионка и не наёмная убийца. Чутьё Элоду почти никогда не отказывало. Почти. Но в этот раз сюрпризов не будет. Здесь обойдётся без роковых тайн. Тут было что-то другое. Попроще.
- Прекрати, - неумело попыталась оттолкнуть его девушка.
- Кто ты, милая?
- Дочь мельника! Меня зовут Тани, я же сказала! Ай!
- Врёшь, - ухмыльнулся Шейра.
- Не вру! Убери руки! Как ты… как ты смеешь!
- Смею – что? Я – дворянин, и не дочери мельника указывать мне, что я смею, а что нет, - сверкнул зубами королевский шут. – Я такие указания только от одного человека в мире готов воспринимать. И он не ты.
Упрямица забилась сильнее. Что-что, а сила характера у девчонки была! В отличие от силы тела, такого мягкого и податливого, совсем не пригодного драться.
- Отпусти… не смеешь, руки прочь… - прерывисто дыша, бормотала она.
Сжимала слишком холёные руки в кулачки и молотила им по груди Элода. Даже коленкой попыталась ударить в промежность – так же неумело, но яростно, как всё, что она делала.
Шейра это надоело.
- Хватит, - резко скрутив ей руки за спиной и прижав ногой узенькие ступни в остроносых туфельках. – Или ты сейчас же говоришь, кто ты и чего от меня хочешь, на самом деле, или…
- Только попробуй, - отчаянно вздёрнула подбородок Тани. – Ты не представляешь себе, что за этим последует.
- Мудрёные речи, дочь мельника. Кто ты?
Ответ слегка удивил. Нет, Шейра, конечно, понимал, что не то, что мельницей, а крестьянской хатой здесь даже и не пахнет. Но чтобы дочь властителя Рингайи! Настолько высокородную возлюбленную Элод ре Шейра себе позволить не мог. Не теперь.
- Вот как… - криво ухмыльнулся он, ослабляя хватку, но продолжая сжимать трепещущую девушку в объятиях. – И что же, ради всех богов, Тёмных и Светлых, ваше высочество делает здесь? Почему вы так беспечно соглашаетесь на сомнительные предложения первого встречного? Вас не учили беречь родовую и девичью честь, так что ли?
- Учили, - неожиданно слабым голоском пролепетала принцесса и, изящно изогнув лебяжью шейку. Учитывая всё ещё расшнурованный корсаж, вид открывался восхитительный. – Но вы же не причините мне вреда, сударь. Особенно теперь, когда я вам открылась.
Маленькая лицемерка! Открылась она! Куда уж сказать точнее!
- Что ж, - пробормотал он, - я думаю, правильным будет, покинуть это веселое место. Я провожу вас в замок вашего благородного батюшки.
Из полуобморочного состояния Тани вышла так же легко, как в него впала. Быстро и деловито привела в порядок одежду, присела в церемонном реверансе. Шейра рассматривал её очень, очень внимательно. Она была юна, красива, смела и, хотелось надеяться, что, несмотря на все свои безрассудства, всё-таки невинна. Древний род, сильная кровь. Воплощающая идеалы женственности фигура. Она нравилась Элоду ре Шейра. Даже больше, чем в самом начале их странного знакомства. В его голове начал зарождаться смутный, немного сумасшедший план. Как раз такой, какой требовался уже давно.
***
А потом он совершил то, что делали многие и многие влюблённые болваны до него. Тайком взобрался по стене якобы неприступной башни и постучал своей принцессе в окно. И, о диво, она его впустила! Без вопросов и даже сколько-нибудь примечательных возражений.