- Я в тебя верю, девочка, - чуть печально и слишком пафосно сказал отец. – Из всех моих детей ты, без сомнения, лучше всех понимаешь, что такое долг и родовая честь. И пусть господин Шейра обошелся с нами так неучтиво, способ которым он предлагает свою дерзость загладить, искупает все. Подойди ко мне, дитя мое. Встань, Зиглинда, и подойди ко мне, я обниму тебя.
Дин послушно подошла и даже склонилась, ожидая, что отец по обыкновению, чуть коснется ее плеч и поцелует в лоб, благословляя. Но герцог снова ее удивил, прижав дочь к широкой груди так крепко, что у той затрещали кости.
- Я горжусь тобой, Зиглинда, и всегда буду гордиться, помни это.
Чуть ослабив медвежью хватку, герцог подвел Дин к высокому узкому окну.
Утреннее солнце озаряло долину, уже почти полностью высунувшись из-за окружавшего ее горного хребта. Это была Рингайя, древняя, суровая, прекрасная, как сон или как старинная песнь, из тех, что Дин всегда любила. Горы, леса, чистые и холодные, как лед, озера, сумрачные чащи, таинственные поляны, где она находила диковинные цветы и вкусные ягоды. Это была Рингайя, ее Рингайя.
- Ты ведь любишь все это? – спросил отец.
- Да, - улыбнулась Дин, не очень понимая, к чему он ведет.
- Ты любишь эту землю так же, как я, как все поколения наших предков. Твоя сестра и даже твой брат никогда не смогут испытывать к Ринагйе ничего подобного. Я вижу, знаю. Поэтому то, что именно тебе предстоит унаследовать эту землю одновременно наше с тобой счастье и горе.
Это Дин уже понимала лучше. Конечно: она – наследница, ее муж, кем бы он ни был. получит титул, но истинным ре Ринхэ он не будет. Отец любил ее больше всех других детей, но не раз и не два он сожалел, что Дэйн был рожден вне брака и наследником быть не мог.
- Граф Тареи сможет быть хорошим хозяином для этих мест, - осторожно сказала она. – А я постараюсь воспитать наших с ним детей истинными потомками Рингайского дома.
- Тареи? – герцог нахмурился недоуменно. – А причем здесь этот выскочка?
- Но разве вы не сказали, - Дин запнулась. – Разве он не прибыл просить моей руки?
- Нет, дитя, - герцог покачал головой. – Не для себя он ее просит. Не для себя.
Дин отвернулась, пытаясь справиться с нахлынувшим волнением. Она ведь и в самом деле решила, что все уже улажено, что все разрешилось. И ее всем устраивал такой поворот судьбы. Она уже успела к ней примериться. Золотой Алакран с его гремящей славой и печальными глазами вполне подходил на роль рыцаря, о котором можно и даже должно мечтать по ночам юной благородной деве. Тот, чье окруженное ледяной броней сердце можно было бы попытаться отогреть. Как в сказке, да?
Дин вспыхнула и рассердилась на себя за эти мысли. Тем более, что они были несвоевременными.
- Если это не граф, тогда кто? – стараясь казаться сдержанной и равнодушной, спросила она. – Райенар?
Этого ей бы не хотелось куда больше. В Алакране можно было разглядеть что-то помимо жадности и блеска золотого шитья. В маркизе – никогда.
- Нет, дитя. Другой человек.
Мысли Дин заметались. Другой? Другой? Вызывающий такую печаль на отцовском лице? Это может быть, это…
- Этого не может быть! – резкий возглас всеми позабытой Алтанор. – Этого. Не. Может. Быть. Он моей руки просил, отец, моей! Он не мог позариться на ваш проклятый титул и позабыть обо мне! Никогда!
Дин похолодела.
Тани металась по комнате, заламывая руки. Отец молчал, глядя в окно.
Будь ты проклят, Элод ре Шейра со своим выбором. Обесчестить одну и свататься к другой, где это было видано?
- Сударыня, извольте замолчать, - ледяной тон герцога был известен многим и не предвещал ничего хорошего для тех, кому предназначался. – Иначе я позволю себе усомниться в сохранности вашего рассудка. Вы и так уже сделали все возможное для подобных подозрений, не усугубляйте их.
Алтанор споткнулась, замерев на месте, и даже свои причитания оборвала на полуслове. Герцог не шутил, обе его дочери это прекрасно понимали.
Дин смотрела на его холодное и все равно безмерно любимое лицо и не верила, что он позволит поступить с ней так: отдаст Элоду ре Шейра. Да, в самом начале визита столичных посланников она уже подозревала такой исход всех их злоключений, но то была минутная слабость. О нереальности подобного поворота судьбы она вспомнила довольно быстро. И что ей делать теперь?
- Монсеньор, - стараясь ничем не выдать своих истинных чувств, Дин все же намеревалась выяснить все до конца. – Вы твердо решили?
- Я дал слово, Зиглинда. Разумеется, теперь я не откажусь от него даже под страхом смерти.