- Я рада обществу моего народа, - как можно искреннее заверила Дин.
- Несомненно, - усмехнулся шут. – Сегодня вам будет сложнее, чем в прошлый раз.
- Почему?
- Он устал сильнее. Вы тоже. Но не сдавайтесь, что бы ни стало препятствием.
Дин кивнула. А потом решилась:
- Нам нужно поговорить, господин Шейра. Наедине.
- Моя королева… - в зелёных глазах заплясали демоны. – Когда делаете подобные предложения, позаботьтесь, чтобы их никто не мог услышать. И уж точно не совершайте подобного в толпе простолюдинов.
- Разве именно в толпе не проще скрыть то, что не должно быть услышано? – Дин надеялась, что не покраснела. – То, что нужно спрятать, положи на видное место.
- Я вас понял.
Сказал и отступил тотчас же.
Виалирр Рихдейр стремительным шагом удалялся с торжества, не дождавшись, пока его завершат гостеприимные хозяева. Но разве не королю принадлежит всё под этими небесами?
Злые глаза, впившиеся в спину уходящему, убеждали, что всё было не так просто.
- Господин Архот, - как можно громче произнесла Асдин. – Мне говорили, будто в Эрхемме хранится самый старинный гобелен во всей Алезии. Расскажите же мне скорее про это чудо.
Тани не хватало здесь до боли в затылке. Вот кто сумел бы и отвлечь внимание – привлечь к себе, и устроить танцы до утра, и всем польстить, никого не обидев. Дин могла лишь не уронить родовую честь ре Ринхе, не осрамить всю галерею предков, взирающих на неё из тьмы веков.
Элод ре Шейра выбрал не ту сестру, чтобы лазить к ней в окна, и не ту, чтобы сидела на троне.
Но королевой Алезии и наследницей Рингайи была всё же Асдин, а не Алтанор.
Глава четвёртая. И боль не лечит эту жажду
Вэйд-ли-Герр встретил их много хуже. Здесь даже не пытались делать вид, что рады королевскому визиту, не проявляли лицемерного гостеприимства.
Дин не удивлялась ничему. Ведь были несколько дней пути от Эрхеммы по высохшим перелескам, где деревья мученически тянули голые ветви в небо. Были озлобленные, голодные взгляды крестьян на обочинах, тащивших куда-то скудные пожитки. Были ночи в придорожных гостиницах, когда ре Тареи и Эрметхарц без лишних объяснений встали сторожить окно и дверь в королевскую спальню. О последнем Дин узнала уже наутро – от своих камеристок.
- Здесь настолько опасно? – прямо спросила она.
- Моя королева, - почтительно склонился Золотой граф. – Вам ничего не угрожает, пока бьётся моё сердце. Здесь, или в любом другом месте.
И когда в сторону королевской процессии полетел первый камень, Дин была рада видеть Тареи так близко к Рихдейру, как только возможно. И было неважным, что это место предназначалось ей самой.
Первую вспышку недовольства, крохотный бунт на извилистой грязной улице, удалось усмирить почти легко. Но надеяться, будто хоть один человек в этом городе был им рад, не приходилось.
Он таращился на золото и шелка слепыми окнами, в которых даже в сумерках не зажигался свет. Он гудел растревоженным ульем вслед, но пока – по счастью – ещё не отваживался напасть всерьёз.
- Я не пойду сразу к алтарю, - Виалирр Рихдейр остановился внезапно, окинул всех, кто оказался поблизости, неожиданно тяжёлым взглядом.
В этот раз они передвигались верхом, и сопровождавший их глава Вэйд-ли-Герра вынужден был шагать рядом, глядя на короля снизу вверх.
- Ваше величество, - тихо сказал он, - разве не ради молитвы богам вы прибыли в наш горемычный край?
Рихдейр скривился, прижал к лицу кружевной платок.
- В вашем краю воняет, - эти слова упали не хуже давешнего камня. – Здесь невозможно дышать.
Лицо городского главы побагровело, но с ответом он так и не нашёлся.
- Оставьте, - отмахнулся король. – Я ублажу небожителей после. Демонов тоже.
Дин не знала что сказать.
Она слишком хорошо слышала ропот толпы, пусть и оттеснённой воинами в закоулки и подворотни.
- Куда они? – вопрошали оттуда те, безликие, безымянные, схожие с запылёнными бродягами, что встречались за городскими стенами. – Разве не в молельню?
- А в Тиаде сразу, небось, пошёл, король-то! Вот и выпросил им и дождь, и хворь обошла стороной.
- В Тиаде-то чарку поднесли, хлебом уважили… Расстарался король. Мы-то так не встречаем.
- Так всегда, у кого есть, тому прибавится, у кого нет ничего, последнее отнимут!
- А королева-то, видали, рядом жмётся, молоденькая совсем, боится!
- Будто не знала, куда лезет.