Но по духу, по отношению к жизни, по жизнерадостности они были родственными душами.
К ним приближалась молодая пара: женщина азиатской внешности и белый мужчина; мужчина катил перед собой коляску. На Доне были солнечные очки — как и на Леноре — так что он не чувствовал никаких угрызений, подробно осмотрев красивую женщину с длинными чёрными волосами, одетую в розовые шорты и красную майку.
— Какой милый ребёнок.
— Э-э… ага, — ответил Дон. Ребёнка он даже не заметил.
— А ты… ты любишь детей? — спросила Ленора каким-то неуверенным голосом.
— Конечно. А как же.
— Я тоже, — сказала она.
На лужайке недалеко от дорожки стояла парковая скамейка, обращённая лицом к заливу и городу. Дон указал на неё подбородком, и они подошли и сели. Он обнял её за плечи, и они стали смотреть на залив и на ползущие по нему паромы.
— А ты хотела бы иметь собственных детей? — спросил он.
— О, да. Непременно.
— И как скоро?
Она положила голову ему на плечо. Её волосы немного раздувал ветер, и тогда они хлопали его по щеке.
— Ну, я не знаю. Годам к тридцати, я думаю. Я знаю, что это ещё очень нескоро, но…
Она затихла, но он обнаружил, что качает головой. Пять лет пролетят только так; кажется, только вчера ему было семьдесят. Чёрт возьми, ему и шестьдесят-то было совсем недавно. Годы проносятся мимо, и…
И ему стало интересно, по-прежнему ли это так. Он, несомненно, ощущал кажущееся ускорение течения времени, когда стал старше, и он читал популярное психологическое объяснение этого явления: что, когда ты десятилетний ребёнок, каждый год увеличивает прожитую жизнь сразу на десять процентов, и поэтому кажется бесконечно долгим, но когда тебе пятьдесят, год — это всего два процента твоей жизни, так что он пролетает в мгновение ока. Интересно, что станет с его ощущением времени сейчас, когда он снова молод. Он станет одним из первых людей, кто сможет проверить правильность стандартного объяснения.
Ленора больше ничего не говорила; просто смотрела на озеро. И всё-таки есть в этом какая-то ирония, подумал он. Её мысли убегали дальше в будущее, чем его. Но он-то считал, что с будущим покончено, и, хотя и знал то стихотворение, но не собирался «гневаться на света умиранье»[52]…
Через пять лет Ленора, надо полагать, защитится, получит свою степень и начнёт делать успешную карьеру.
А Сара через пять лет вероятнее всего уже будет…
Он терпеть не мог об этом думать, но это было неизбежно. К 2053 году Сара почти наверняка умрёт, и он…
И он останется один. Если только…
Если только он…
Если только он не найдёт кого-нибудь ещё.
Но он видел на «вечеринке крылышек», насколько мелки и пусты сегодняшние двадцатипятилетние. Люди его физического возраста никогда не будут для него эмоционально и интеллектуально привлекательны. А вот Ленора почему-то другая, и…
И было ещё рано облекать это в слова, но реальность уже была ясна: его будущее с Ленорой или, надо полагать, с любой женщиной тех лет, на которые он выглядит, будет зависеть от его желания снова стать отцом.
Господи, снова иметь детей! Снова полночные кормления, смена пелёнок, чтение нотаций?
И всё же…
И всё же люди, вероятно, простили бы его, если бы он завёл новую семью. Он знал, что каким бы логичным ни казалось ему самому его желание искать общества кого-то настолько моложе Сары, в глазах его друзей и семьи это будет выглядеть вульгарным, они сочтут, что он стал думать членом вместо головы. Но если они посчитают, что это продиктовано желанием снова стать отцом, то, возможно, всё будет не так плохо.
В эту эпоху открытой сексуальности в виртуале и реале такого, вероятно, уже не было, но во времена его молодости у многих его знакомых были любимые модели в «Плейбое». У него самого такой была Викки Смит — или, по крайней мере, такое имя было под портретом блондинки из Техаса рубенсовских пропорций и ростом пять футов двенадцать дюймов[53], ставшей Мисс Май в 1992 году. Но к тому времени, когда она стала Мисс Года в 1993, она сменила имя на Анна Николь Смит. И прославилась ещё больше, когда в двадцать семь вышла замуж за миллиардера возрастом под девяносто.
Вот с чем это будут сравнивать люди его поколения. Хоть он и не был миллиардером, однако получил то, на что тот старый пердун без сомнения согласился бы обменять всё своё состояние. И фальшивкой здесь был он, а не женщина. У Анны Николь Смит был размер A, пока грудные импланты не продвинули её вперёд на три следующие буквы алфавита. Но Ленора была настоящая — ну, настолько настоящая, насколько вообще возможно в наше время. Это Дон переделал всего себя, хотя почему-то ему самому терапия, удлиняющая теломеры хромосом, казалась менее отталкивающей, чем разрезание плоти и вставка в неё мешков с силиконом.
52
Строка из стихотворения валлийского поэта Дилана Томаса (1914–1953) «Не уходи безропотно во тьму» (Do Not Go Gentle Into That Good Night).