Бинты размотались. Тянутся по грязи, только затрудняют и без этого нелегкое движение. На них наматывается грязь. Я отдираю бинты и снова ползу — почти нагая — по грязи. Иногда хотелось вытянуться — застыть. Но я говорила себе — наши. И ползла. Всю ночь — до рассвета.
На рассвете, когда бой снова вернулся сюда, я последними усилиями подняла крышку и по лесенке скатилась вниз головой в подвал. Как упала, уже не помнила. Не знала и того, сколько времени пролежала без сознания.
Очнулась — над головой гремел бой. Хотелось пить, мучительно, будто внутри у меня пожар. Я лизала холодный пол, но от этого лишь сильнее томила жажда.
Совсем рядом застрочил пулемет.
Не то пулемет перестал строчить, не то я опять провалилась в темноту.
Следующее, что я запомнила, — яркое солнце в небе, зеленые листья над головой.
— Жива, братцы! Смотрите, глаза открыла!
Надо мной склонилось молодое, закопченное, светлозубое лицо. На глаза надвинута пилотка с пятиконечной звездой. Еще я успела разглядеть на погоне крошечный танк с наведенной пушкой. «Свои… Танкисты…» И впала в многодневное беспамятство.
О том, как танкисты завернули меня в плащ-палатку, как двое сели на броню, держа на руках, на весу, чтобы оградить от толчков, как выбирал дорогу на бездорожье водитель, — об этом я узнала много дней спустя в медсанбате.
Долго не понимала, где я, — белые бинты белые простыни, белые люди с заботливыми и тревожными глазами. Я не знала, что ходила по тонкой ниточке между смертью и жизнью.
ЭПИЛОГ
Когда шла война, каждый из нас думал: те, кто останется жить, будут очень счастливы. Потому, что нет большего счастья, чем мир на земле.
С тех пор прошло много лет… Судьбы наши сложились по-разному. Но все мы, пережившие войну, победившие смерть, никогда не забываем тех, кто не дожил до светлого дня Победы.
Недавно я побывала в Молдавии, там, где Оля Казакова выполняла свое первое задание. Когда наша машина стала приближаться к Дубоссарам, я уже еле сдерживала волнение. Волновалась потому, что Оля — это я. Потому, что здесь мне, семнадцатилетней девушке, пришлось испытать все то, что испытала Оля в моей повести.
У братской могилы в Дубоссарах мы с Максимом с трудом сдерживали слезы. Читали долгий список павших смертью храбрых, прикрывших эту землю от врага, и вспоминали Маринку и Нину, Федора и Клаву, и еще многих наших разведчиков. Разве мы сможем их когда-нибудь забыть?
Белокурая, голубоглазая, пугливая Клава… Вскоре после того, как я ушла с Федором на задание, Клаву направили с группой подрывников в один из районов Прикарпатья.
Они должны были взорвать мост через Днестр, который немцы усиленно охраняли, — он имел для них большое значение.
Диверсионную группу обнаружили. В неравном бою часть разведчиков погибла. Но мост был взорван. Это сделали три подрывника, оставшихся в живых. Клава их прикрывала.
В разведотделе штаба фронта у одного из пленных немецких офицеров нашли фотографию Клавы. Она лежала, запрокинув голову, чудесные кудри рассыпались вокруг венком. На груди темнели пятна крови. Даже мертвая Клава была красива. Немец сфотографировал ее «для коллекции», как он выразился. На обороте карточки стояла надпись на немецком языке: «Русский солдат».
От пленного узнали и подробности гибели Клавы.
Не дожила и Маринка до своего совершеннолетия… Так и осталась в нашей памяти маленькой девочкой-романтиком — другой я ее представить себе не могу, хотя и понимаю, что все то, что она успела сделать за свои семнадцать лет, не каждый сможет за большую долгую жизнь.
Марина погибла, выполняя второе задание, ушла она с группой в леса Венгрии. После взрыва большого немецкого склада боеприпасов разведчикам пришлось сделать большой переход. Дважды попадали они в окружение, но выходили с боями. И в одном из них, на глазах у Маринки, был убит один из разведчиков, ее ровесник. Он тяжело умирал на ее руках. Маринка видела, как с каждой каплей крови уходила его жизнь, и понимала, что здесь, в лесу, очень далеко от своих, ничем ему нельзя помочь, загоралась еще большей ненавистью к тем, кто убил этого парнишку и многих других, не успевших даже еще понять, что же такое жизнь.
Разведчики обнаружили еще один склад. Когда закладывали мины, ребята вынуждены были принять бой, и часовой механизм на «взрыв» не успели поставить.
После тяжелого перехода у всех силы были на исходе — Маринка это знала. И когда ей показалось, что ребята могут не выдержать, и тогда задание будет сорвано, она подобралась к минам и там подорвала себя гранатой.