Когда поставщик приехал на первую встречу для подписания договора, я сразу понял, что мы не сработаемся. Его образ представлял собой стереотипную классику девяностых. За тем лишь исключением, что он выглядел моложе типичного авторитета. В кабинет вперед него вошли два амбала охранника. Всё тщательно осмотрели и смерили меня презрительным взглядом. Только потом вошел он, наглой уверенной походкой в сопровождении еще одного не менее неприятного мужчины. Как потом выяснилось его помощник – правая рука. Сам поставщик всегда молчал, на этой встрече и всех последующих, от него редко можно было услышать хоть пару слов. Если его что-то не устраивало, он лениво толкал локтем своего помощника и многозначительно смотрел на него. Помощник и вел все дела. Поведение всегда вызывающее. Каждая реплика отдавала неприкрытой агрессией и презрением. Общались со мной крайне высокомерно. О деловом подходе речи не шло. Я сдержанно терпел выходки, тон и подколы. Перед каждой предстоящей встречей с этими людьми настроение портилось. В их обществе я чувствовал себя невнятным школьником. Выбора не было, только этот поставщик снабжал мою больницу всем необходимым. Приходилось как-то уживаться с тем, что есть. Всякий раз я напоминал себе, что делаю это ради пациентов, поэтому не позволял себе поддаваться эмоциям. Убеждал себя, что встреча не займет больше часа. Встречались раз в месяц. Потерпеть редко и недолго неприятное общество не так уж сложно. Они поспорят, покажут превосходство, напомнят, что я завишу от поставок. Неприятели хорошо прощупали мое нутро и понимали, что ради пациентов я готов, если не на все, то на многое. В итоге мы кое-как согласуем условия и подпишем очередной документ. После, когда я с облегчением поставлю подпись в контракте рядом подписью поставщика, они уйдут, напоследок кинув очередную колкость. Я закроюсь в кабинете, попрошу не беспокоить меня минут пятнадцать и выкурю сигарету другую. Одной обычно не хватает после подобных встреч.
Наши стычки стали привычным делом, но последняя выходка угрожала жизни нескольких замечательных людей. Мы всегда спорили о суммах и сроках, но приходили к соглашению, пусть даже совсем на невыгодных условиях, которые заставляли меня нервничать и искать лазейки, то в бюджете, то в способах растянуть остатки препаратов из-за задержек с поставками. Нужно отдать должное, условия контракта поставщик никогда не нарушал. Но сегодня вместо необходимых пятидесяти баллонов кислорода, он прислал в больницу тридцать. Телефонный разговор ни к чему не привел. Мы договорились о встрече. Второй раз за месяц придется неизвестно сколько терпеть неприятное общество. Но я был готов к любым неприятностям и неудобствам, лишь бы получить необходимое количество кислорода в срок. От мысли, что его не хватит и настанет день, когда я потеряю пациента, меня бросало в дрожь. Холодный пот струился по спине. В это трудно поверить, но в больнице за время моего руководства не умер ни один пациент. Именно поэтому смерть так страшила меня. Как врач я должен быть готов к смертям, но после того как я видел улицы и дома, заполненные трупами, что-то сломалось. Каждая жизнь приобрела еще большую ценность. Мне хотелось спасти всех, кто выжил. Отсутствие летальных исходов в практике легко объяснить. После вируса в живых остались в основном люди с сильным иммунитетом и без хронических заболеваний. Тяжелых пациентов в больницу поступало крайне мало и мы как-то справлялись. Особую группу составляли разве что пожилые. С ними дела обстояли сложнее в силу возраста.