Однажды он послал человека передать мне, что к нему поступила прекрасная глиняная кадильница. Мы договорились встретиться в Иерусалиме. Кадильница оказалась не только очень красивой, но и единственной в своем роде. Она имела форму кубка с расширением вверху, по краям украшенным изображениями человеческих лиц. Кадильницу нашли разбитой и склеили, а отсутствующие детали залепили гипсом. Я купил ее и спросил, где ее нашли. Абу-Али ответил, что в пещере южнее Бет-Лехема. Я попросил повести меня туда. Мне хотелось узнать, для чего пещера предназначалась, -- для погребения, для жилья или для отправления обрядов.
Абу-Али обещал выполнить мою просьбу, и мы договорились о сроке. Но незадолго до назначенного дня он сообщил мне, что он очень занят и попросил отложить встречу. Под каким-то предлогом он отказался встретиться со мной и во второй раз. Человек этот вызывал во мне восхищение, и я не стал допытываться об истинных причинах новой отсрочки и продолжал ждать. Наконец настал день, и мы поехали осматривать пещеру.
Мы проехали Бет-Лехем и на полпути к Хеврону свернули на запад по немощеной дороге, ведущей к низменности. Мы проехали еще километра четыре, дорога кончилась, мы вылезли из машины и продолжили свой путь пешком. Тропинка петляла по отвесному склону между скалами и толстоствольными масличными деревьями. Есть что-то человеческое в старом масличном дереве. Его ствол испещрен складками и бороздами, ветви и листва никнут и теряют свою свежесть, цвет блекнет, но стать сохраняется даже в старости. Его переплетающиеся корни, пробивающиеся из земли, склоненные ветки, дуплистый ствол придают ему особое величие. Люди, режимы, царства, империи рождались и умирали. Обычаи, религии, культуры цвели и отцветали. Только масличное дерево продолжает стоять, погрузившись в вечный покой, неся свое послание миру -- оливковую ветвь, давая масло для освещения и плоды для услады гурманов.
...Пещера была выдолблена в скале, и тот кто не знал о ее существовании, не заметил бы ее. Вход в нее был наполовину завален огромными камнями и неразличим за густой порослью дикорастущих трав, которые никогда не выкашивали и не вытаптывали.
Некогда это была пещера для погребения. Все еще видны были человеческие останки. Но по прошествии многих лет она стала использоваться как овечий загон и как укрытие для пастухов во время грозы. Пещера хранила следы недавних раскопок, в результате которых были обнаружены глиняные сосуды.
Теперь, когда я удовлетворил свое любопытство, я спросил Абу-Али, почему он несколько раз откладывал осмотр. 'О визирь, -- отвечал он, - в это время в пещере расположилась банда террористов. Они-то и начали копать 'на досуге' и выбросили на рынок древние изделия, найденные ими. Посудите сами, как я мог привести вас? Я ожидал, что они переберутся в другое место. Только вообразите себе, что произошло бы, если бы я привел вас, когда они были еще здесь. Если бы они начали стрелять в вас, ваши солдаты застрелили бы меня. Или вы застрелили бы их, и тогда их товарищи заподозрили бы меня в том, что я предал их, и убили бы меня и моих детей'.
Древности -- одно, террористы -- другое. Чтобы при таких обстоятельствах дожить до преклонных лет, нужно было научиться ходить под дождем и не замочиться. Как иначе племя Таамра могло бы пережить превратности судьбы и уцелеть?
? 12. ЦАРСКОЕ НАСЛЕДИЕ
Овладев горой Хеврон и Негевом, Иехошуа вернулся в свой стан в Гилгале, что в Иорданской долине, около Иерихона. Ханаанские цари, владычествовавшие на севере страны, услышали, что он возвращается после победоносной кампании на юге, и решили, что теперь он возьмется за них. Явин, царь Хацорский, поступил так, как ранее поступил Адоницедек, царь Иерусалимский: он призвал соседних правителей объединиться и выступить единым фронтом против сынов Израиля. Этот союз возглавили четыре царя:
сам Явин, чей город Хацор был прежде 'главой всех этих царств', Иовав, царь Мадонский, а также царь Шимронский и царь Ахшафский. К ним присоединились ханаанские цари, чьи владения лежали к югу от озера Киннерет и на побережье Средиземного моря, цари аморреев, хеттов, приззитов и иевусеев, которые обитали в горной стране, и хиввитов, живущих на севере, у подножья Хермона в земле Мицпе. Это был великий сонм, 'многочисленный народ, который множеством равнялся песку на берегу морском, и коней и колесниц было весьма много у них'. Все они собрались на северной оконечности Иорданской долины и расположились станом при водах Меромских, чтобы сразиться с Израилем.
Иехошуа не стал дожидаться, когда это великое войско нападет на него. Он собрал своих воинов и неожиданно обрушился на ханаанский стан. Войско Явина пришло в расстройство и отступило на юг. Сыны Израиля 'преследовали их до Сидона великого, и перебили их, так что не осталось из них никого, кто уцелел бы. А коням их Иехошуа перерезал жилы и колесницы их сжег огнем'. Иехошуа взял также Хацор -- царство Явина, и воины его 'побили все дышащее, что только было в нем, мечом, не осталось ни одной души, и Хацор сжег огнем'.
Иехошуа 'состарился, вошел в лета преклонные'. Кампания по завоеванию Ханаана завершилась. 'И успокоилась земля от войны'.
Ханаанский царь, чья земля досталась мне в наследство, царь Шимрон-Мерона, упоминается в Книге Иехошуа бин-Нуна (12:20). Именно здесь, в Изреэльской долине, на земле этого царя, было основано поселение Нахалал. Когда в детские годы я вместе со своими родителями переселился в Изреэльскую долину, древний Шимрон-Мерон мог похвалиться только несколькими жалкими лачугами и большим садом фиговых деревьев. Арабы назвали это место Симонией (испорченное название библейского Шимрона), а источник у подножья кургана -Эйн-Симония.
Тель-Шимрон - это узкий, высокий курган с крутым восточным склоном и вершиной, возвышающейся над окрестностями. Наш учитель Мешуллам объяснил, что Шимрон имеет корнем 'шмор', что на иврите означает 'оберегать' или 'защищать', и назван так потому, что 'сторожит' Изреэльскую долину. Так же он толковал и другие названия: гора Ливан названа так потому, что была 'белой горой', а гора Хермон - 'священной' (одно из значений слова 'херем' -- 'освященный') ; река же Иордан называется так потому, что течет ниже уровня моря ('йоред' -- 'нисходящий').
Так называли их на ханаанском и древнееврейском языках. Возможно также, что слово 'Мерон', которое входит в качестве элемента в словосочетание 'Шимрон-Мерон', происходит от слова 'мар'э', что означает 'вид', ибо с холма открывался вид на долину, подобно тому как некоторые другие места, расположенные на возвышенности, назывались 'мицпе', что означает 'сторожевая башня' или 'наблюдательный пост'. Ныне Изреэльская долина усеяна сельскохозяйственными поселениями и испещрена сетью асфальтированных шоссе. Но когда я впервые попал туда, пятьдесят семь лет тому назад, она выглядела как во времена Иехошуа: в долине пасся скот, на вершинах холмов стояли поселения.
Два поселения, упоминаемые в Библии, -- Нахалал и Яфиа, -- которые расположены неподалеку от Шимрона, арабы называют Маалулом и Яафой. Они тоже расположены на холмах, с которых видна долина, и внизу, у подножья холмов, тоже струятся источники, чьи воды питают смоковницы, тутовые деревья и виноградники.
Земля, приобретенная .для еврейской колонизации Нахалала, была поделена между поселенцами жребием. Отцу моему досталось поле, которое примыкало к холму Шимрон. Это была отличная, мягкая земля серого цвета. Арабы называют такую землю 'землей развалин', так как она является смесью пепла и перегноя. Дожди и ветры уносят ее с вершины холма и рассеивают по окрестностям.
На холме тысячелетиями стояло крупное поселение. На склонах и в долине можно наткнуться на черепки, принадлежащие к различным периодам, от ханаанского (среднебронзового) -- примерно с 3500 года до н. э., и до римского -- Ш века н. э. После завоевания Ханаана воинами Иехошуа в конце XIII века до н. э. земля Шимронская и ее селения перешли во владение колена Звулун. Но Нахалал и еще три города были отчуждены от Звулуна и переданы левитам. Колено Леви, которое не получило своего удела, было рассеяно среди других колен. Нахалал, Иокнеам, Карту и Димну передали роду Мерари из колена левитов. Узнав об этом в школе, я увидел в этом перст Божий. Согласно нашему семейному преданию, мы принадлежим к левитам. Единственная трудность, с которой я столкнулся, это -- как объяснить моим однокашникам, почему я зовусь Даяном, а не Мерари.