Я собрал несколько целых сосудов и множество черепков. На некоторых сосудах был изображен лебедь -- рисунок, типичный для филистимлян. Он украшал кухонные горшки и сосуды с цедилкой, которые археологи называют 'пивными кувшинами'. Все эти лебеди отличаются красотой линий, в особенности, если они изображаются с отведенной назад головой, касающейся крыла.
На следующий день ведомство по охране памятников старины распорядилось приостановить строительные работы. Вскоре были предприняты 'спасательные раскопки'. Все это было превосходно. Меньше радовала меня перспектива расстаться с собранными мною сосудами. Без особого восторга передал я их все ведомству по охране памятников старины. Они оставили мне только несколько черепков и воспоминание о разрытом кургане.
Прошли годы. Весь этот район до самой Яффы был застроен многоэтажными домами. Курган обнесен забором и охраняется; в таком состоянии он пребывает и по сей день. Всякий раз, когда я проезжаю мимо, внутренним взором я вижу могилы филистимлян, которые таятся в его чреве, могилы 'народа моря', который пришел в Страну с Эгейского архипелага, Крита, Родоса и Кипра, чужеземцев, которые принесли с собой свою утонченную культуру. Кувшины для вина, покрашенные в белый и красный цвета, с изображениями лебедей на них, стояли в их домах на скамеечках, радуя и веселя людей.
Самым красивым лебедем, которого мне довелось видеть, был тот, что украшал сосуд, найденный мной в Ашдоде. Из пяти библейских городов правителей филистимских три, те, что стояли на берегу моря, никогда на протяжении веков не меняли своих названий: Ашдод, Ашкелон и Газа. Местонахождение двух других -- Гата и Экрона -- еще не установлено точно.
Когда окончилась Война за Независимость, Газа оказалась в руках египтян, а Ашдод и Ашкелон -- в наших руках. Арабские жители Ашкелона не двинулись с места, но Ашдод был оставлен арабами и совершенно разрушен.
Однажды зимой я проезжал мимо Ашдодского кургана и видел, что бульдозеры расчищают развалины в соседней деревне и подготовляют участок для посадки деревьев. Всю эту неделю шел проливной дождь. Я не суеверен. Не верю я и в сны. Но в ту субботу я проснулся с мыслью, что ливень, начавшийся сразу же после окончания земляных работ, обнажит гроб в глинобитной стене древнего Ашдода. Возможно, мой сон был вызван воспоминанием о развалившейся глинобитной стене Ашдода, мимо которой я проезжал в начале минувшей недели, или рассказом о захоронении царя Саула филистимлянами в стене Бет-Шеана.
Я отправился в Ашдод. Оставив машину на дороге, я с трудом пробрался через грязь и поднялся на курган. Еще не дойдя до стены, я знал, что найду то, что ищу. Склоны холма были усеяны черепками большого кувшина, которые были унесены с вершины потоком. У стены, во впадине, я увидел человеческие останки и рядом с ними два кувшина и маленькую амфору. Кувшины были раздавлены землей, груз которой они выдерживали веками, но заостренная книзу амфора с тремя ручками отлично сохранилась. От большого кувшина осталось только днище, остальные куски были унесены водой вниз.
Кувшины и амфора не были уникальными изделиями. Правда, им было 3500 лет. Гробница тоже не отличалась великолепием. Это была простая могила ханаанея, похороненного у городской стены.
Вдруг мое внимание привлек черепок с черными полосами на белом фоне. Дождь смыл с него грязь и обнажил его краски. Это был несомненно обломок филистимского сосуда, унесенный из более высокого слоя. Я пошел по ложбинке, прорытой водой, и против куста на вершине кургана обнаружил груду черепков. Часть их была покрыта грязью, но на одном отчетливо проступала голова лебедя. Я долго копался и выбрал все черепки, принадлежащие этому сосуду. Промок я до костей, но филистимский лебедь согревал мне сердце.
Вернувшись домой, я обмыл черепки и потратил изрядное время, чтобы подогнать их друг к другу. Когда я окончил работу, выяснилось, что это лишь четвертая часть сосуда. Но и этого было достаточно, чтобы отнести его к так называемым 'кувшинам с цедилкой'. У таких сосудов имеется одна ручка с правой стороны и предназначены они были, по-видимому, для хранения вина. Пили прямо из горлышка, держа сосуд правой рукой за ручку, а левой рукой придерживая дно.
Но меня интересовало не вино, а лебедь. На той части кувшина, которая попала в мои руки, он представал во всем своем великолепии -- стилизованная черно-белая птица, пузатая, трехпалая, с крыльями, отведенными назад, и клювом, устремленным вперед.
Филистимляне пришли в Ашдод, в котором уже за несколько веков до них жили люди. Филистимская культура вытеснила более ранние культуры. Но и их стиль и формы со временем в свою очередь были вытеснены персидскими, эллинскими и римскими. Однако, среди всех них, даже если добавить к ним и предшествующую им культуру ханаанеев, особое место принадлежит филистимской керамике. Она бесподобна. Нет ничего прекраснее филистимских лебедей. Если вы когда-нибудь побываете в Музее Израиля в Иерусалиме, попросите показать вам 'Ашдодского лебедя'.
Почему фигура лебедя так часто украшала филистимские сосуды? Быть может, не только из-за грации и красоты этой птицы? Не следует забывать того, что филистимляне были 'народом моря'. Нос их кораблей часто венчала фигура лебедя.
Однажды я слышал предположение, что филистимляне считали лебедя идеальным созданием -- он летает, плавает и ходит по земле.
Мне посчастливилось также обнаружить обломок редкостного филистимского сосуда в виде львиной головы. В целом виде сосуд принадлежал, видимо, к типу, известному ученым под именем 'ритон' ('Ритон' - сосуд в виде рога). Это был большой кубок, из которого пили вино или использовали в ритуальных церемониях. Нижняя часть его, выполненная в виде львиной головы, была точной копией сосуда, найденного мной в Мегиддо. Обломок с львиной головой я нашел на поле около кургана Тель-ас-Сафи, в прибрежной равнине на полпути между Гезером и Лахишем. По-видимому, некогда здесь находилось поселение филистимлян.
Круглый черепок лежал на поверхности склона, спускающегося к вади. В летние месяцы овцы, которые пасутся здесь, дробят и превращают в пыль эту иссохшую почву, и она уносится в вади с наступлением сезона дождей. В результате древние черепки оказываются на поверхности. Если бы не было декоративных цветных полос на львиной морде, я не заметил бы черепка. Только после того, как я обмыл и очистил его от грязи, я оценил его по достоинству. Вечером, справившись в книгах об археологических раскопках, проводившихся в этом районе, я узнал, что современная наука отождествляет Тель-ас-Сафи с филистимским городом Гат. Даже если это предположение и не признается всеми, мне оно кажется наиболее приемлемым, во всяком случае, оно казалось мне таким в тот день. Что может быть более символичным, чем голова филистимского льва, валяющаяся в поле у Гата? Особенно если это недалеко от виноградников Тимны, там, где Самсон растерзал 'как козленка' молодого льва?
* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ * ОТ СОЮЗА ПЛЕМЕН К ЦАРСТВУ ИЗРАИЛЬСКОМУ
14. ДОЧЕРИ ШИЛО
После Самсона скипетр власти перешел от 'избавителей', которые были воинами, к священникам. Зли (Илий), священник из храма в Шило, судил Израиль сорок лет. Его преемником стал Самуил из колена левитов. Он тоже был священником, и он судил в Бет-Эле, в Гилгале, в Мицпе и в Раматаим -- Цофиме и Эфраиме, где был его дом.
Период священничества Самуила был решающим в ранней истории Израиля. Именно тогда состоялся переход от племенного союза к монархии. О положении, сложившемся в Израиле в период, предшествующий установлению монархии, сказано: 'В эти дни не было царя во Израиле, и каждый делал то, что было угодно в глазах его'.