Эмили решила попрощаться с Евой. Но, взглянув на студию снизу вверх, поняла, что не готова. Все идет своим чередом. Она села на край фонтана, пытаясь понять, что делать дальше.
Стоит ли остаться, попытаться найти жилье, или лучше вернуться в Англию?
«За тебя никто не постоит, Эмили», — сказал Алехандро.
Однако она не хотела стоять за себя, доказывать правоту, спрашивать, правда ли он ее избегает. Если избегает, как ему сказать, что она ждет от него ребенка? Она достала телефон, чтобы вызвать такси. Возможно, в голове прояснится, когда она доберется до Мадрида.
Нет!
Она устала жить как испуганная мышь. Устала жить с сожалением.
При этом сожалела о том, как они расстались, понимая, что со временем станет еще хуже.
Эмили потащила чемодан обратно в винный магазин. Интересно, как она выглядит, жалко или смело. Впрочем, не важно. Нельзя допустить, чтобы все закончилось вот так.
Ее остановила охрана.
— Простите. Вход только для персонала.
— Я здесь работаю. — Ее контракт действовал до пяти вечера.
Но, похоже, когда Ромеро смыкают ряды, желая вычеркнуть кого-либо, так и происходит.
— Не могли бы вы присмотреть за моим багажом? Охранник окликнул ее, когда она пробиралась к главному зданию через внутренний двор, направляясь к Себастьяну.
— Señorita!
Там стоял еще один охранник, и ему явно приказали остановить ее. Прежде она бы ужаснулась, а она успокоилась.
Они хотят, чтобы она ушла! Но тот Алехандро, которого знает, не стал бы прятаться в Нью-Йорке, надеясь, что так и случится. Если бы между ними все было кончено, он бы сказал об этом прямо.
— Señorita! — крикнул охранник.
— Мне нужно поговорить с Себастьяном.
Эмили гадала, набросятся они на нее или нет, это может навредить ребенку.
Послышался голос Себастьяна.
— Все в порядке. Поднимайтесь, мисс Джейкобс.
Эмили не представляла, как себя вести, но понимала, что не готова уйти. Алехандро никогда бы не подверг ее такому испытанию.
Кабинет Себастьяна выглядел весьма внушительно, с железной лестницей в центре, ведущей на террасу на крыше, где были сделаны его романтические снимки. Сейчас ее встретил не тот улыбающийся мужчина с фотографий.
— Чем могу помочь?
— Я хотела бы обсудить с Алехандро одну вещь. — Она перевела дыхание, придав голосу уверенности. — Можно узнать его номер?
— Нет. — Голос Себастьяна был резок.
— Хорошо, а ты можешь с ним связаться и передать ему мой номер?
— Уверен, у Софии есть все контактные данные. Я попрошу ее передать их ему. Хотя сейчас, думаю, она немного занята родами.
— А ты не можешь позвонить ему ради меня?
— Послушай, если Алехандро захочет связаться с тобой, он свяжется.
— Я не уеду, пока не поговорю с ним.
— Ты выставляешь себя дурой.
— Нет! Ты невероятно груб!
В ее глазах стояли слезы.
— У твоего брата хорошие манеры, он мужественный человек. Если бы он хотел, чтобы я ушла, сказал бы об этом сам. Если не дашь мне его номер, я…
Она не договорила.
— Ах ты ублюдок!
Вломившись в дверь, Алехандро пронесся через комнату.
— Вся эта чушь о том, что ты хочешь увидеть отца своими глазами…
Он был в ярости, на мгновение ей показалось, что он ударит старшего брата. Они стояли разъяренные лицом к лицу.
Алехандро не так уж и благоразумен!
— Эмили, подожди в моей резиденции. — На нее он даже не взглянул, сверля взглядом брата. — Если, конечно, Себастьян не изменил код и там. Иди! — прикрикнул он, глядя Себастьяну в лицо.
Когда вдали стихли шаги, он заговорил снова:
— Какого черта ты делаешь?!
— Веду дела. Ты знаешь, чего хочет отец.
— А еще он хочет вернуть жену, хочет победить рак без операции. Я не женюсь на Мариане только потому, что он так задумал!
— Это давно запланировано.
— Запланировано до того, как я научился говорить. Вы все решили, что я рожден для того, чтобы жениться на ней.
— О чем ты?
— Я даже не уверен, что хочу здесь находиться, хочу строить карьеру, ссорясь с тобой и Кармен, пока вы стираете нашу мать с лица земли.
— Надеюсь, ты не собираешься уходить.
— Мне и не придется. Я могу просто поставить мои интересы на первое место, как Кармен. Впредь не смей вмешиваться в мою личную жизнь.
— Я пытаюсь уберечь тебя от глупости.
— Значит, жениться на нелюбимой женщине — не глупость?