— Понятно, — согласилась я, медленно просыпаясь. — А Гриша — это кто?
— А вот Гриша, — Коля подтолкнул вперед камуфляжного неизвестного. Неизвестный щелкнул каблуками кроссовок и поклонился. — Кореш мой. Служили вместе. А теперь он — капитан, летчик, но уволился, работу вот ищет. Свой парень, Анна Сергеевна!
— Понятно, — мирно сказала я. — Ну что же, Коля и Гриша-летчик, пойдемте персики смотреть.
Я пошла вперед. Сзади Коля воодушевленно нашептывал Грише: «Это она всегда так… Сначала прикинется… А потом как врежет… Песня… В армии такого не слыхал… Сейчас… Потерпи еще чуток…»
Я открыла дверь фургона. Мне под ноги пролилась струйка персиковой жижи с использованными презервативами; количество их внушало мгновенное и невольное уважение. Три ящика персиков были расстелены на полу фургона рядком и прикрыты брезентом со сладострастной вмятиной посередине. Тут же, в окружении груды персиковых косточек, валялись две бутылки из-под ликера «Амаретто».
Я прикрыла глаза: ничего. Ни ярости, ни сожаления, ни страха от того, что в эти гадские персики я вбухала все свободные деньги, и в понедельник мне закупать товар не на что, — ничего. Пусто.
— Николай Петрович, — укоризненно спросила я, — как вы могли? Принимать дам в таких условиях? Скользко же! Липко!
Коля заиграл желваками. «Ты что, убрать не мог?» — свирепо шепнул он Грише и затянул заунывный плач о трудностях починки кардана редуктора заднего вала на ночной дороге, полной соблазнов, тайн, прелестных незнакомок, в бешеных количествах попадающих в страшные беды, о Гришином мужестве и самоотверженности, о своем патологическом трудолюбии и преданности нашему общему делу.
— Знаешь что? — прервала я его. — Не буду я с тобой ругаться. Не хочу. Договоримся мы так: я тебе эти три миллиона в долг дала. До понедельника. Часов эдак до семи утра. И фургон мне чтобы вымыл. А этот навоз фруктовый чтобы даже не вонял в моей машине.
— Да откуда же я… — возмутился Коля.
— А от верблюда, — равнодушно посоветовала я. — Не успеешь, Малышу пожалуюсь…
— Анна Сергеевна! — оскорбленно вскричал Коля. — Вы не сделаете этого!
— Пожалуюсь, пожалуюсь, — зевая, подтвердила я. — И на тебя, и на Гришу-капитана. Вот так-то, летчик. Я спать пошла. К вечеру наведаюсь, посмотрю, как вы управляетесь. А не управитесь, так вам помогут…
И я ушла спать, проспала полдня, но так больше ничего не увидела, только время потеряла и разозлилась. В самом деле, если уж ты бросаешь жену на произвол судьбы, так имей совесть, не снись! Не приходи в виденьях сладостных и легких, от этих видений деловая хватка слабеет и мат из глотки не льется…
— Пойду на работу наведаюсь, — сказала я детям, взбодрившись, и, готовая к началу карательной операции, пошла на рынок. На дальних подступах к нему я услышала бодрый микрофонный голос, с заметным украинским акцентом зазывавший: «Дорохие петербуржцы и хости нашехо хорода! Только у нас вы сможете участвовать в секс-шоу!» «Что за бред», — подумала я и увидела Гришу, мурлыкавшего в микрофон и украшенного плакатом, на котором значилось:
«Секс-шоу “Женский кайф” в Питере!
Только для мужчин!
Дети и подростки на допускаются!
Цена сеанса — 50 000 руб.
а внизу немножко криво было приписано: Представителям сексуальных меньшинств скидка 20 %».
Я обомлела.
— Гриша, — прошептала, подойдя к летчику сзади, чтобы никто не догадался, что я могу иметь к нему какое-либо отношение, — это про мои персики? Вы что, с ума оба сошли?
Гриша обернулся и обаятельно улыбнулся:
— Та какие проблемы, Анна Серхеевна, хорошо идет. Уже триста килохрамм продали, а народ только повалил. Хотите — пойдите посмотрите. Коля сначала хотел в вашей конторе, — Гриша лучезарно улыбнулся, а я от страха покрылась холодным потом, — но потом спухался шо-то и доховорился у соседей, хде обувкой торхуют.
На двери у соседей, где по будням торговали обувкой, висело объявление: «Женский кайф», и стояла очередь — человек пятнадцать мужиков. Стиснув зубы, я прошла сквозь строй и постучала. Мужики зашумели: «А почему без очереди?.. Я с трех часов стою!.. Парни, она за кем занимала?..»
Дверь открылась, из-за нее высунулась довольная Колина физиономия:
— Заходите, Анна Сергеевна!
— Коля, — еле сдерживаясь, спросила я с порога и с треском захлопнула за собой дверь, — ты что делаешь? Я что, в самом деле должна Малышу пожаловаться?
— Все путем, Анна Сергеевна, — отмахнулся Коля. — Уже больше трехсот килограмм столкнули. Еще часа четыре — и ваши деньги отобьем. А мы ничего такого… Все официально. Хотите посмотреть?