Я чуть в обморок не упала:
— Ты в своем уме?
— Да вы не понимаете ничего! Идите за шкаф, только сидите тихо, не высовывайтесь. — Он подождал, пока я скроюсь за шкафом, и медицинским голосом позвал: — Следующий!
Расслабляться и получать удовольствие
Послышались шаги, затем низкий баритон недоверчиво спросил:
— Эй, друг, а где шоу?
— Будет тебе шоу, — ответил Коля, — и кайф будет тоже. Садись и слушай. — Он откашлялся и затарабанил:
— Договор. Фирма «Женский кайф» в лице генерального президента Северкова Николая Петровича, именуемая в дальнейшем «Продавец», и… Тебя как зовут? — обратился он к баритону.
— Афанасенко К. Л. — недовольно ответил тот.
— Афанасенко К. Л., именуемый в дальнейшем «Покупатель», заключили настоящий договор о нижеследующем. Продавец продает, а покупатель покупает порцию женского кайфа весом 1 кэгэ нетто, продолжительностью не менее тридцати секунд. Стоимость товара… Ты — гомо или гетеро? — справился он снова.
— Чего? — удивился баритон.
— Ты — обыкновенный или «голубой»?
— С утра вроде нормальным был… А что?
— Да у нас педикам скидка. Кайф-то женский, понимать надо… Стоимость товара — пятьдесят тысяч рублей. При получении товара покупатель обязуется выполнять все инструкции продавца. При отказе от выполнения инструкций кайф не поставляется, предоплата не возвращается. Понял? Иди, расписывайся.
Я заглянула в щелочку между шкафами и совсем потеряла всякое соображение. Комнатка была плотно заставлена ящиками с персиками, стоял раскрытый джутовый мешок сахара, коробка, почти доверху наполненная персиковыми очистками вперемешку с косточками, на электрической плитке что-то подозрительно булькало. Коля звякал какими-то инструментами типа хирургических, а толстый мужик опасливо расписывался.
— Садись и чисти персики. Норма — четыре кило за пятнадцать минут, — скомандовал Коля, всунул в руки сластолюбцу ножик и, слегка насильничая, опустил на стул.
— Да ты что?.. — начал мужик, но Коля твердо сказал:
— Не хочешь — свободен, кайфа не получишь, предоплату не возвращаем.
— Жулики! — возмущенно выразился клиент и схватил свой первый персик.
Здесь уже, как говорится, и к доктору ходить не надо: Коля с Гришей были мошенники, а я влипла в их компанию. Вероятно, к вечеру нас всех посадят, и за дело. Бедные дети мои!
— Живенько, живенько! — командовал Коля. — Тебе еще полтора кило чистить, а осталось шесть минут!
Он включил магнитофон. Оттуда мерзкий, гнусавый голос начал нудный рассказ: «Задержки по выплате детских пособий… Рассмотрен вопрос об отмене бесплатного образования… Пьяный муж зарубил жену и шестерых голодных детей… Продолжительность жизни катастрофически… К концу года инфляция достигнет…» — и дальше без конца.
— Начистил? Давай в кастрюлю, вот тебе сахар, и вари варенье. Пригорит — кайфа не получишь, предоплату не возвращаем!
Мужик брезгливо повертел в руках кастрюлю:
— Да ты что? Я сроду к ним не прикасался. И хамню эту притиши, по мозгам бьет.
— Предоплату не возвращаем!
Бедолага буркнул что-то плохо цензурное, вывалил персики в кастрюлю, засыпал туда же сколько-то сахара и пошел шуровать ложкой по дну. Коля прибавил звук, раздался сумасшедший младенческий рев, который, то стихая, то разрастаясь вновь, тем не менее набирал уверенное крещендо. Поверх песни ангелочка послышался девичий писк: «Мамочка, я, кажется, залетела, только папе не говори!», девицу перебил мужской рык: «Есть у меня чистые носки, в конце-то концов?», потом ребеночек покрыл все прочие звуки, пока не пробился дребезжащий голосок старушонки: «Говорила я тебе, сынок, чтобы с распиской не торопился!» Древнюю ветошь забил душераздирающий мужской вопль: «Даст же мне пожрать кто-нибудь сегодня или нет!» — а звонкий пионерский голос отрапортовал: «Мам, у меня опять сапоги разорвались!» Голосок мальчугана растворился в хорошо откормленном басе: «Я вам, милая, плачу не за беготню по больницам и школам!»
Коля все прибавлял и прибавлял громкость, внимательно следя за состоянием мужика и степенью готовностью адского варева. Мужик невротически ковырял ложкой в кастрюле, и они с персиками постепенно доходили.
— Да выклю… — заорал он наконец, шваркнув ложкой о стену, испачканную пятнами персикового варенья, и Коля вырубил магнитофон. Нестерпимая тишина обрушилась на нас. Покой. Нирвана. Кайф.
— Ка-а-а-йф, — прерывающимся голосом простонал мужик, изогнулся дугой над плиткой и, обмякнув, опустился на стул, в изнеможении закрыв глаза и слабо улыбаясь.