К утру пол-лица распухло, а глаз светился пронзительным красным светом, как у несытого крокодила.
Бандиты звонили по телефону и ломились в дверь, обвиняя меня во всех смертных грехах — от осточертевшей уже зашлакованности до тайной и порочной склонности к аллергии, а также в употреблении несанкционированной ими валерьянки. Я обкладывала физиономию кусками льда и горько жаловалась мужу на злодейское средство пиратов.
— А тебе, распустехе, никакой крем не поможет. Только крематорий, — припечатал он меня.
— Да чем так жить, — развернула я войска, — лучше на погост. Кручусь, как юла несмазанная, а тебе все плохо.
Муж с готовностью принял боевую стойку:
— У всех жены крутятся, а по улице с ними пройтись не стыдно, между прочим!
— И с чьими это женами ты, не стыдясь, по улицам прохаживаешься? — злобно ощерилась я.
— А я бы и прошелся! Я бы не с одной прошелся с полным взаимным удовольствием, да недосуг, мадам. Вас кормить нужно. В клюве приносить каждые две недели.
— А ты, оказывается, приносишь? То-то я смотрю: временами дохлая колибри залетает, крылышками по кастрюлям шарит. Ты что, всерьез думаешь, что мы на твои гроши живем?
— Угу, любимая. Мы живем на твои творческие потуги. Дома развал, дети черт-те чем занимаются, у самой рожа, как у бульдога…
— Не трогай рожу! Я тебя про бульдога предупреждала! Напустил на меня бандитов, а теперь попрекаешь! Я в отпуске-то когда была?
— А я?
— А тебе и не положено! — врезала я ему в поддыхало. — Ты пахать должен. Семью, черт побери, хоть немножко обеспечить на пятом десятке. Мужик ты, в конце концов, или что?!!
Он выдержал многозначительную паузу.
— Хорошо, дорогая. Договорились. С этого дня я — или что. Может, тебе мужика поискать?
— Сами прибегут! — крикнула я в ненавистную спину. — Добра такого!
Нет денег. Ложись и помирай
Как всегда, денег не было. Вы, конечно, знаете, что денег не бывает:
— вообще — когда, гордо потея, занимаешь у знакомых на хлеб-молоко, делая при этом вид, что забыла свою кредитную карточку в соседнем ресторане;
— на что-то — когда, раскинувшись с комфортом среди оплаченных счетов и поглаживая утробно урчащий свеженабитый холодильник, спокойно соображаешь, то ли сыну новые штаны, то ли дочкам туфли, то ли мужу заветную удочку;
— как всегда — это значит — или за квартиру платить, или холодильник загружать. А если и то и другое — впадешь в п. 1.
На этот раз денег не было именно как всегда. Потому что зарплата у мужа — завтра. И значит, сегодня — холодильник, а счета — послезавтра.
Послезавтра он и пришел. В пять утра. После сорока четырех часов отсутствия.
— Привет.
— Привет.
— Есть будешь?
— Не знаю.
— Ничего мне сказать не хочешь?
— Нет.
И они пошли отдыхать.
Такая началась новенькая жизнь. Из нее я вычеркнула светлые праздники — пятые и двадцатые числа, по которым бывший господин и повелитель, ныне коммунальный сосед, приносил добычу на прокорм семье; счета же приходили с тупой регулярностью.
Денег не было — вообще.
Дети ели. Они хотели есть всегда, особенно после завтрака, обеда и ужина. Муж проходил сквозь нас, как Кентервильское привидение, задумчиво ревизовал холодильник и томно жевал найденную еду. Солнечный удар или обморожение сосудов головного мозга? Я не спрашивала, было некогда. Я считала. По ночам мне снились деньги.
Я, конечно, ему нахамила и виновата. Но он же первый меня кремчиком намазал, а потом еще и нахамил! Этот проклятый кремчик вкупе с рожей отрезал мне возможные пути для примирения. Погибаю, но не сдаюсь, решила я и стала изыскивать внутренние резервы.
Собственно, изыскивать было особо нечего. Резервы хранились непосредственно на мне и состояли из золотого семейного запаса: кольца обручального — одного, сережек с камушками — двух (или одна пара) и хиловатой цепочки под горлышко. Я мечтательно потратила грядущее богатство и отправилась в ломбард.
Прав был великий сказочник Шварц: там работают исключительные людоеды, то есть просто феноменальные людоеды. Да вы сами знаете, кто в ломбардах не запутывался! Не успела я глазом моргнуть, как у меня забрали фамильные драгоценности, которые мы собирали вдвоем лет пятнадцать, и отвалили триста десять тысяч.
Разбогатеть не получилось, хотя это уже сулило скромную, но обеспеченную жизнь.
Широким жестом я заплатила за квартиру и (гулять, так гулять!) купила детям по йогурту, банку лимонада на всех и три апельсина. Войдя во вкус разудалого мотовства, прихватила полкило недорогой французской ветчины без вкуса и запаха, пачку стирального порошка, рулон туалетной бумаги, килограмм шоколадных пряников, два килограмма мороженой баранины, кочан капусты, пакет финской муки, две пачки маргарина «Домашний», три десятка яиц, килограмм сахара и…