— Зина, — спросила я верную и состоятельную, — ты наличкой не богата? Позарез надо.
— Что, наехали? — живо заинтересовалась она.
— Да как сказать…
— Хочешь, я тебя со своей крышей познакомлю? Они недорого берут: лимон в месяц для начала, и никаких проблем.
Такого добра у нас самих…
— Ира, — унизилась я перед деловитой и элегантной, — не одолжишь долларов шестьсот?
— У меня самой денег нет, — услышала я привычный ответ, — а вот у моего партнера… Сейчас, подожди… — в трубке послышался зеленый хруст. — Пятьсот. Устроит?
— Да! Спасибо!
— Но ты знаешь, времена сейчас такие… Инфляция, финансовые риски… В общем, полпроцента в день. Устроит?
Я быстренько посчитала: за два месяца набежит сто пятьдесят долларов процентов. А, плевать, выкручусь. Все равно выхода нет.
— Устроит. Спасибо тебе. Я завтра вечером забегу.
— Давай, жду. Расписку прихвати. Да, кстати, мальчонка твой не без способностей оказался.
Чтоб его черти разорвали, способного мальчонку!
Деньги, ясное дело, были ее.
— Оля, — промямлила я задушевной и ироничной подруге (вы ее еще не знаете, она на лето уезжала), — у тебя деньги есть?
— Есть, конечно. А тебе сколько надо?
— Сто сорок долларов.
— Не-ет, что ты! У меня есть пятьдесят один. Мы на стиральную машину копим. Надо?
— Ага…
— Тогда муж тебе утром завезет. Пока!
Не хватало шестидесяти семи долларов. А пропади оно все пропадом! Побираюсь по городу, чужой муж утром пятьдесят один доллар привезет, а мой собственный сидит в комнате за закрытой дверью. Пойду, расскажу ему все и властно, грубо потребую денег. Как жена от мужа.
Я открыла дверь в его комнату… Муж оглянулся и быстро-быстро прикрыл газетой листки, лежащие перед ним на письменном столе. Письма прячет! Коровы, оказывается, в нашей стране поголовно грамотные! Ну ладно, сейчас я тебе скажу…
— Тебе что-нибудь нужно? — вежливо осведомился он.
— Да, милый, — отчеканила я. — Посоветоваться хочу раз в полгода. Я тут стихи пописываю от нечего делать, не послушаешь ли?
— Пожалуйста, — растерялся он.
Оскорбительно ухмыляясь, я продекламировала:
Дай шестьдесят семь долларов.
— Ты вообще хоть что-нибудь можешь понять, кроме долларов? Просто по-человечески понять человека? — горько спросил он. — Э, да что с тобой говорить после этого! Сейчас.
Он опустошил кошелек, пошарил по карманам, извлек из тайных закоулков четыре бумажки, поскреб затылок, залез в диван и достал оттуда еще две купюры.
— Вот. Сто восемьдесят шесть тысяч четыреста. Больше нет.
Не хватало тридцати семи долларов.
Шесть тысяч четыреста рублей я оставила кормильцу.
А куда деваться?
Для человека при должности что дать, что взять — все едино. Действительно, как не дать, если прежде взял? И как не взять, если вот-вот дашь? В блаженных мечтаниях российский служивый предвкушает: кажется, сейчас возьму… Вот еще возьму… Еще… Но мало мне, сирому, мало!
Тоже — людей понять надо. Хотя возникают сложности, иногда еще попадаются мастодонты, скучные энтузиасты из проклятого прошлого. Приходит такой в ведомство и говорит, к примеру: будучи инженером, светлой головой и редким талантом, знаю способ заработать стране миллион долларов. Вот, мол, чертежи, экспертизы, справки, а также зависть конкурентов из недо- и развитых держав. Дайте сто миллионов рублей, и через полгода денежные потоки забурлят и выйдут из берегов на благо трудящимся обновленной России.
Заметили, что мерзавец говорит? ДАЙТЕ! А ведомство что с этого будет иметь? То-то и оно, что ничего. Поэтому мастодонт хоть и умница, но дурак, и, конечно, денег ему не дадут. Человек же разумный придет и скажет: здорово, мол, Семен Петрович, все мы люди живые и жить хотим. Я, скажет он, тут бизнес-план просчитал, все чисто, без подставы, скажите, на какой счет вам деньги гнать. Семен Петрович скажет, и деньги-то умнице даст, и от этих же денег воздастся Семену Петровичу. Такой круговорот денег в природе.
Теоретически я все это понимала, но как практически получится… Настроение было препаршивое. Денег не было. Неверный муж-скупердяй на меня же и обиделся, на косметике прогорела, вечером ожидались рэкетиры. Кроме того, достойно одеться к визиту в богоспасаемое ведомство было не во что.
Выручила меня, конечно, Маринка. Она хоть завистливая, но участливая; сегодня крах надежд и жизненное банкротство отпечатались на всем моем облике так явственно, что она без рассуждений выложила костюм серый английский, блузку зеленую французскую, поколебавшись между завистью и участием, — японские часики и брошку липового израильского золота.