— Да тут, в одном месте… — уклончиво ответил мужик. — Я, мам, уеду на два месяца.
— Куда это ты уедешь?
— Ой, представляешь, — в блаженной улыбке расплылся он, — так подфартило! Меня в Норвегию обещают взять, на нефтяные платформы! Тысяча долларов в месяц, представляешь?
Трижды ха-ха, милая Аннушка. А сын-то у тебя — дурак…
— Сашенька, — ласково спросила я, — скажи прямо: ты генетический кретин или это я тебя в детстве мало била?
— Ничего не мало, — ностальгически посуровел Саша. — Я завтра контракт подписываю, и потом, я же не один, я же с па…
Он осекся и выпучил глаза.
— С кем — «с па»? — насторожилась я.
— С па… С парочкой ребят надежных еду, — не столько объяснил, сколько, кажется, вывернулся он. — Все, мать, я решил!
Тайны, смутные тайны бродили по моему некогда ясному дому: деньги уводили ребенка на мифические платформы в холодную Норвегию; поздняя страсть мужа к левым луям ошеломляла и обессиливала. Как так можно жить, вы понимаете? Нет? Вот и я не понимала и понимать-то уже не могла, не хотела и не собиралась, а потому свистящим шепотом продиктовала:
— Паспорт твой мне в руки — раз. Институт бросишь — повешусь и по ночам являться стану — два. Завтра с утра с Колей на дачу рамы мне привезти — три.
— Как на дачу? — ужаснулся вдруг Сашка. — Рамы… — ошарашенно протянул он, тряхнул головой и затараторил: — Ладно, мамочка, я больше не буду! Не беспокойся, я все привезу, не самой же тебе таскать. Да ты и не поднимешь, ты лучше дома отдохни.
Лопни мои глаза, не поняла я его!
Чего он испугался?
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью
Детей надо гнать, душить и давить. Тогда из них со временем может получиться нечто человекообразное.
Старшего моего, надежду и опору, после норвежского скандала как подменили. Рамы привез без напоминаний, правда, не с дачи, а с какой-то богатой свалки; после института опрометью мчался ко мне в центр, договорился как-то с мужиками, и они работали как звери, всегда опохмелившиеся, но никогда пьяные.
Работали, правда, хорошо, а про авансы даже не заикались. Иногда у меня даже возникало жутковатое ощущение: я что, за каменной стеной? Жить становилось не то чтобы не трудно, а как-то посильно, что ли…
Я непозволительно расслабилась, отоспалась и даже стала слегка походить на женщину. Ну а что делает женщина, если ей не надо таскать охапки кирпичей? Конечно, она в бешеном азарте вьет гнезда и создает уют.
…Достала я по дешевке очень миленькие столы, деревянные, под лак. Совершенно обворожительные такие столики купила. Они потрясающе смотрелись на фоне свежих голубых обоев под белоснежным потолком и отлично гармонировали с укрощенным линолеумом. Могла ли я к этаким столикам поставить темные полированные кровати? Нет уж, извините, никогда! Это противоречило моим правилам и чести. В малярийном бреду я бы этого не сделала, поэтому расшиблась в лепешку, обзвонила полстраны и на захудалой пригородной фабрике нашла невыносимой прелести деревянные кровати, легкие, прочные и с резными спинками. Когда я их привезла, все рты поразевали, честное слово, а Коля, узнав, за какой бесценок я их отхватила, вызвонил летчика Гришу. Доблестная авиация обрушила на меня все свое украинское обаяние, пытаясь разведать, где такие кроватки делают. Но я держалась насмерть: если из невинных персиков был сотворен вполне доброкачественный кайф и пару миллионов помимо варенья кореша наварили, то каких уголовных судорог они достигнут, торгуя кроватями? Гриша ходил за мной неотвязной тенью и скрежетал зубами. В конце концов он мне надоел смертельно и был приспособлен зачищать рейки наждачной шкуркой, чтобы не болтался под ногами без дела. Капитан исправно являлся на службу к девяти утра, шкурил на совесть, испускал голодные вздохи и время от времени взрыдывал: «Анна Серхевна, хде кроватками торхуют? Семья холодает…»
Все было почти хорошо, только заветная тысяча все-таки поползла. Смета, как вы уже поняли, была какая-то ненормальная. Кроме рам пришлось бетонировать крыльцо, заменить косяки и, черт побери, все-таки двери. За материалами я опять сгоняла Александра на дачу, но они с Колей до нее опять не доехали и привезли превосходные доски со все той же феноменальной свалки. О подробностях я мудро не стала расспрашивать, рассудив: меньше знаю — лучше сплю.
Со спальнями как раз и вышла закавыка: не хватало занавесок на окна и ковриков на стены. Мое беспокойство относительно занавесок понятно любому — ведь нет ничего омерзительнее, чем голые, раздетые окна. Они абсолютно неуютны. А с ковриками, боюсь, вы можете меня не понять, пожать плечами и холодно заметить: ну ты даешь! Если тебе заказчик коврики не оплачивает, какого лешего ты будешь их оплачивать из собственного кармана? Ой, не хотелось мне их оплачивать! Ой, как не хотелось! Но выхода не было: всякий нормальный подросток, войдя в любую комнату, первым делом плюхается на кровать и упирается затылком в стену. Что станет с моими обоями несказанной красоты через месяц? Они засалятся! Испачкаются и погибнут.