Кай слегка приподнял один уголок рта в кривой усмешке, бросив попытки выглядеть нормальным. Учитывая его слепоту, синяки на лице и порезы на челюсти, это изначально было провальной затеей.
- Мне то же самое, что и ему.
Девушка еще раз прокашлялась, шариковая ручка в её руке чиркнула по бумаге блокнота и она поспешно отошла. За их столиком повисла тишина.
- Я попал в их госпиталь. – нарушил молчание Кастор.
- Знаю, я слышал, как тебя увезли. – кивнул Кай.
- Все хуже, чем мы думали. Катахари успел наплодить слишком много бридов. Госпиталь забит битком.
Кай снова кивнул. Он так крепко сжал челюсти, что заболели зубы. Ситуация начинала выходить из-под контроля.
- Возможно, нам нужно подкрепление. – неохотно произнес Кай. Он медленно выдохнул и осторожно облокотился о спинку своего сидения. В спине хрустнуло.
- Возможно. – задумчиво отозвался Кастор. – Но еще рано. Если к утру станет ясно, что вдвоем мы не справимся…
Вернулась официантка с двумя благоухающими тарелками. У Кая перехватило дыхание, а во рту начала обильно собираться слюна. Последний раз подобные запахи он чувствовал в мире асуров. Измерение Претов не изобиловало пищей и обычно рацион стражей состоял из жесткого мяса, лепешек и съедобных корешков.
Официантка оставила тарелки и отошла. Каю понадобилась почти вся его выдержка, чтобы не наброситься на еду. Это было… что ж, это было восхитительно. Когда-то очень давно, когда Кай еще не владел своими чувствами, у него были сложные отношения с едой. Он не мог есть мясо, потому что каким бы пережаренным оно ни было, он все равно чувствовал вкус крови животного, иногда мог даже почувствовать, если животное было поражено какой-то болезнью. Со временем он научился выборочно заглушать свое восприятие.
Как бы то ни было, сейчас заговорить он смог лишь после того, как отправил в рот пять или шесть вилок жареного картофеля и ароматного стейка. Это не шло ни в какое сравнение с жестким мясом мелкой дичи в мире голодных духов.
- Где ты раздобыл деньги? – тихо поинтересовался Кай.
- В госпитале. – просто отозвался Кастор, с удовольствием причмокивая, но не вдаваясь в подробности. Затем беспечно добавил: – Надеюсь, их хватит на наш пир.
Кай ничего не ответил, занятый едой. Когда первый острый голод отступил, его мысли стали более четкими, вернулась ясность. Он прокручивал в голове последнюю стычку с инквизиторами. Они пронесли с собой в этот мир запрещенное оружие. Это было плохо. Против такого вооружения шансы Кая и его наставника понижались вдвое. Недавняя драка могла бы закончиться плачевно, если бы Кастор не позвал его, не сыграл на рефлексах, въевшихся в него на уровне мышечной памяти.
Челюсти Кая остановились на миг, затем он задумчиво проглотил еду. Они в этом мире меньше суток, а он уже два раза умудрился провалиться в глубинные воспоминания своей жизни. Кай полагал, что это побочное воздействие контакта с катахари, но в нем засело необъяснимое тревожное чувство, оно угнездилось где-то у основания шеи, как зашитая в кожу гудящая пчела. Кай прислушался к этому ощущению и понял, что это не просто тревога, это больше похоже на предчувствие. Как будто он чувствовал приближение чего-то, какого-то события, какого-то неминуемого происшествия, как бывало у него перед грозой. Как будто он уже почувствовал молнию, и теперь, затаив дыхание, ждал раската грома.
- Кастор, - позвал наставника Кай. Тот промычал что-то в ответ, но Кай медлил. Открыв рот, он уже не был уверен, что хочет продолжать. Тем не менее… - Мы никогда не говорили об этом, я знаю, но я всегда хотел спросить тебя… Та пещера. Ты ведь знал, что там будет Унас?
- Да, я знал. – ровным голосом ответил Кастор после едва заметной паузы.
- И все равно отправил меня туда. Почему?
- Чтобы ты стал тем, кем ты был на самом деле.
- Ты не мог знать, что я справлюсь. – Кай знал, что переходит черту. Они никогда не говорили с Кастором ни о чем подобном и то, что наставник отвечает, уже было необычно. Возможно, именно потому, что он отвечал, Кай продолжал гнуть свою линию.
- Но ты справился. Видишь ли, Кай, это был единственный выход. На тебя ничего не действовало. Ты закрылся в себе, ты ненавидел меня и поставил стену между собой и тем, что я пытался вдолбить в твою упрямую голову, какие бы жесткие меры я не предпринимал.
Несколько секунд в голове Кая была пустота, мозг обрабатывал полученный ответ. Затем волна жара прокатилась по его телу, от шеи к щекам. Кай подавил всколыхнувшиеся эмоции усилием воли. Ему буквально пришлось прикусить язык, чтобы сдержать рвавшиеся наружу слова – обвинения, выкрикиваемые голосом одинокого измученного ребенка – о том, что Кастор мог бы добиться куда более быстрого и эффективного результата, если бы его методы были чуть менее жесткими, и чуть более человечными. Но Кай ничего этого не сказал. Это было жалко, это была слабость. Кай бывал разным, но никогда не был нытиком и размазней. Просто Кастор всегда вызывал в нем самые мощные чувства – хорошие ли, плохие – но всегда самые сильные.
- Значит, эта пещера была моим последним шансом, так? Если бы я справился, я прошел бы на следующий уровень, заработал одобрение, похвалу и все такое. А если нет… то что? Ты просто вернулся бы в мир асуров за новым учеником? Более легким? – Кай с отвращением поморщился, сам услышав звон обиды в своем голосе. До чего же жалко. “Ты жалкий, жалкий тип, Кай,” – сказал он сам себе.
Кастор сделал глубокий долгий вдох прежде чем опять начать говорить.
- Да, Кай, эта пещера была твоим последним шансом. Но не в том смысле, в каком ты думаешь. Она была твоим последним шансом выбраться из темницы в твоей голове, куда ты сам себя заточил. Она была твоим последним шансом поверить, что ты достаточно силен, умен и вынослив, что ты достоин быть стражем нефилимом. – Кай невольно вздрогнул от слов Кастора, неожиданно озвучивших его детские страхи. И только ли детские? – Ты никогда не был послушным учеником, или легким, но если бы я не отправил тебя в пещеру, если бы ты не справился с Унасом, ты не справился бы с собой. Если бы я не отправил тебя в пещеру, за пару лет ты научился бы основным вещам, необходимым нефилиму, но этого было бы недостаточно, чтобы ты выжил в последующие годы. Тебе нужно было самому почувствовать, пощупать тот внутренний стержень, который видел в тебе я, но который оставался невидим для тебя самого. Пещера и Унас показали тебе то, что видел я. Я не был эталонным наставником, на самом деле, я никогда не хотел быть Источником для нефилима, но у меня не было выбора точно так же, как и у тебя. Да, Кай, ты был отвратительным учеником: наглым, дерзким, упрямым, озлобленным и неконтролируемым. Ты бесил меня невероятно. До сих пор бесишь – имей в виду. Ты был таким до пещеры и, что греха таить, какоето время был таким и после. Но видишь ли, к тому моменту мне уже не нужен был правильный или легкий ученик. Так уж получилось, что мне стал нужен именно ты, со всеми твоими неуправляемыми озлобленными потрохами.
Кастор никогда не говорил так много, так долго и так серьезно. И у Кая внезапно перехватило горло. Как будто вновь он почувствовал под щекой влажный пол пещеры и скупое, но исполненное заботы прикосновение к своей ледяной коже. Вспомнил тепло, током пробежавшее по его замерзшей душе от этого грубоватого, но искреннего касания жесткой руки. Точно так же, как то прикосновение, эти едва прикрытые фальшивой грубостью слова сказали Каю слишком многое. Они сказали ему то, что он инстинктивно чувствовал все эти годы, но никогда не признавался себе в том, что испытывает нечто подобное в ответ. Даже наедине с собой он никогда не признавал, что в какой-то момент в образе его отца, созданном из черт Валигора и других воинов, которыми он восхищался в детстве, стали так же проглядывать суровые черты его наставника. Мужчина, давший ему жизнь и ставший его покрытым тайной кумиром, никогда не был так далек от самого понятия “отец”, как в годы его становления настоящим стражем. И никто не был так близок к этой роли, как Кастор, который был суровым, и жестким, и насмешливым, и – рядом. Всегда – рядом. В горле встал комок. Кай не знал, что сказать, поэтому продолжал сидеть молча, и мысли роились в его голове, а тревожное предчувствие грома звенело на его коже.