Леда резко выпрямилась, потушила свет и вышла из ванной. Тяжело ступая, она прошла на кухню, вынула из шкафчика заполненную до половины бутылку виски, открутила крышку и с мрачной решимостью сделала большой глоток прямо из горла. Алкоголь огнем понесся по её горлу, опаляя слизистую и вызывая пекучие слезы, и Леда инстинктивно поднесла руку ко рту, кривясь и гримасничая. Однако, виски уже достиг груди и по её телу потекло приятное, успокаивающее тепло.
Выпить и лечь спать, выбрала Леда. Она протопала в комнату, не включая свет, разделась и натянула теплую пижаму с крокодилами. С тяжелым вздохом-стоном плюхнулась в разобранную кровать, закрыла глаза и принялась ждать. После произошедшего Леда должна была заснуть моментально, но у её организма оказались другие планы на этот счет. Она лежала в темноте, упрямо держа глаза закрытыми, и злилась, потому что чем больше хотела уснуть, тем дальше ускользал коварный сон, а его место в голове занимали мысли, которых она совсем не хотела.
Запиликал её телефон. В рюкзаке. В прихожей. Леда красочно выругалась в пустоту комнаты. Она раздраженно отбросила одеяло, выбралась из кровати и в темноте пошла в прихожую, по пути больно врезавшись в косяк двери, и снова забормотала себе под нос ругательства. К тому времени, когда она выудила из рюкзака адов телефон, тот уже перестал звонить. На экране отображался пропущенный вызов от Рема. Леда тяжело вздохнула и принялась печатать сообщение: “Я дома. Легла спать, перезвоню завтра”.
Написав сообщение, Леда снова выключила телефон. Сейчас половина двенадцатого ночи. С момента, когда она оказалась в переулке, прошли ровно сутки. А по ощущениям как будто несколько лет. Леда со вздохом потерла глаза, которые болели, будто в них засыпали песка. И сна не было ни в одном из них. Она обреченно вздохнула, признавая поражение. Организм слишком перевозбудился и сон в ближайшее время ей не светит.
Леда вернулась в комнату, включила свет и попробовала читать, но очень быстро поняла, что сейчас Стивен Кинг - не самый подходящий автор для чтения, поэтому решительно захлопнула книгу. Решение пришло неожиданно, но Леда поняла, что это – то, что ей нужно.
Она выключила в комнате свет и ушла на кухню, унося с собой лэптоп. Включила на низкой громкости музыку (The Doors, “Waiting for the Sun” - любимый альбом отца), и принялась методично вынимать из шкафчиков и ставить на стол продукты: мед, яйца, корицу, специи, масло, сахар, имбирь, муку.
Леда собиралась обмануть свою бессонницу, а вместе с ней и свои растрепанные нервы. Это был её личный, особенный ритуал: в минуты слабости, страха и боли, когда ничто не могло утихомирить её бушующие мысли, она пекла имбирное печенье. Для нее это было почти что священнодейством. Впервые она помогала маме печь это печенье, когда ей было семь лет. Сама выдавливала из ароматного теста фигурки зверей, пыхтя и сжимая в коротких детских пальцах тонкие формочки. С тех пор они всегда пекли это печенье вместе с мамой.
Она пекла его каждый день после их похорон. Не могла его есть, но продолжала печь, каждый день, словно безумная, роняя горькие, безутешные слезы в тесто, которое пахло мамиными объятиями, отцовскими ладонями, смехом её брата. Пахло её детством и счастьем, которые никогда уже не вернутся.
Она снова пекла это печенье, каждый день, после самоубийства Дея. Тогда она уже не плакала. Просто вырезала из теста кривые фигурки животных, не замечала, что они рвутся в её руках, не замечала, что печенье выходило подгоревшим. Она все равно не ела его, важен был сам процесс.
Глупо наверное, и слегка безумно – но это печенье было её связью с родителями, её тихим уголком, в котором её душа укрывалась от бурь внешнего мира на те короткие сорок минут, что занимало приготовление ароматных коржиков.
Вот и сейчас Леда методично соединяла ингредиенты, глубоко вдыхала знакомый с детства запах, и вполголоса подпевала словам известных наизусть песен. В этот раз её имбирные зверушки получились ровными и аккуратными. Леда как раз выкладывала их на противень, застеленный пищевой бумагой, когда ей показалось, что она услышала какой-то шум в коридоре. Леда замерла, прислушиваясь, не замечая, как растягивается под её пальцами имбирная лошадка. Только когда кусок теста оторвался от общей фигурки и жалко плюхнулся на уже лежащего на противне слона, Леда очнулась и расстроенно зашипела себе под нос. Она принялась отдирать от слона часть неудавшейся лошадки, говоря себе, что ей просто послышалось. Леда не хотела и не собиралась думать сейчас о том, что за дверью её квартиры может происходить очередная незапланированная в её жизни хренотень.
Она выложила на противень все печенье и запихнула его в разогретую духовку. Вскоре по всей квартире поплыл приятный пряный аромат. Леда сидела на кухне и сквозь мелодии The Doors невольно прислушивалась к другим звукам, которые могли быть необычными. Но было тихо и она почти успокоилась.
Через десять минут печенье было готово. Леда вынула его и выключила духовку. Глубоко вздохнула, с удовлетворением чувствуя тяжесть позади своих глаз. Она была уверена, что вторая попытка заснуть увенчается успехом.
Леда тихо улыбнулась румяным ароматным зверушкам в коробке для печенья и, шаркая, пошла в комнату. Сейчас она заснет, а когда проснется утром, вся эта дрянь окажется просто очень, очень глупым сном. Пусть так и будет. Пожалуйста, пусть так и будет…
Тихий стук в дверь заставил её замереть с ногой, поднятой в начале шага. Леда закусила губу, слушая, как встревоженно разгоняется в груди её сердце. Как же она устала от этого. Кого принесло к ней в час ночи? Выбор посетителей в её воображении был слишком широким и слишком страшным. Она просто не откроет, вот и все. Не откроет дверь. Как будто её нет здесь. Никого нет дома.
Леда пару секунд потопталась на месте и раздраженно закатила глаза. Нервно закусив щеку изнутри, она на цыпочках подкралась к двери и приподнялась на носочки, чтобы посмотреть в глазок. Оказывается, она задерживала дыхание, потому что из её груди с тихим шелестом вылетел облегченный вздох, когда выяснилось, что за дверью стоит Чен.
Леда сделала глубокий вдох через нос и приоткрыла дверь, выглядывая в коридор.
- Чен, что-то случилось? Почему ты стучал, у меня что, не работает зво…
Сосед поспешно поднес палец ко рту и зашикал на нее. Только тогда Леда заметила непривычную бледность его круглого лица и испуганно расширенные глаза.
- Что случилось, Чен? – встревоженно повторила Леда одними губами.
- Лейда, там… там чеволек. – свистящим шепотом ответил Чен, при этом так старательно артикулируя, будто одно это могло помочь ему справиться с непокорным иностранным языком.
Леда непонимающе мотнула головой.
- Что за человек?
- Он раньин. В кровьи.
Челюсть Леды слегка отвисла, она ошарашенно уставилась на соседа, который взволнованно пучил на нее глаза. Она не знала, почему он просто не вызвал скорую, если обнаружил пострадавшего человека. Хотя нет, конечно, знала: она медсестра и Чен поэтому решил вначале обратиться к ней. А еще, может быть, потому, что был не уверен в своем словарном запасе, когда дело дошло бы до объяснений с медиками.
Леда нахмурилась и кивнула ему.
- Хорошо, идем.
Она поспешно сунула ноги в толстых носках в свои ботинки, примяв задник, потому что так было быстрее, и пошла вслед за Ченом. Они подошли к двери на лестничную площадку и Чен аккуратно приоткрыл её. Воздух мигом выкачало из легких Леды так основательно, будто их выжали, как мокрое белье. Там, на полу, истекающий кровью, лежал уже знакомый ей мужчина в маске. Он не шевелился и, вполне возможно, не дышал. На пол под ним уже натекла приличная лужа крови. В его руке – почему-то обмотанной веревками – зажат окровавленный трезубец. В мозгу Леды с грохотом и громкими гудками пронесся обезумевший поезд её хаотичных мыслей. Он здесь один, значит, выжил после нападения маньяков в тоннеле (чего она не могла сказать о девушке, которая была с ним). Этот человек почти всегда оказывался в тех же местах, что и разгуливающие по городу монстры (настоящие или нет – сейчас не важно). Леда была уверена, что он что-то знает, а ей позарез нужна была хоть какая-то информация. Если она в силах помочь ему, она это сделает, и расспросит его, а уж после этого решит, звонить ли в полицию.