А внизу, под её болтающимися в невесомости ногами, бурлила черная пустая тьма. Она пульсировала, будто огромный отвратительный орган, мерцала и переливалась, и оттуда, из недр этой ужасающей черной дыры, неслись приглушенные звуки, от которых стыла кровь в жилах и поднимались дыбом все волосы на теле. Сквозь мерный пульсирующий гул Леда отчетливо слышала доносящиеся из глубин этого черного небытия сдавленные, отчаянные крики, стоны, вой и иногда – жестокий, ликующий хохот.
Все существование Леды сейчас собралось в одну-единственную мысль и цель: она не должна упасть. Она не должна упасть. Там, внизу – что-то, куда более страшное, чем самые жестокие пытки, более страшное, чем сама смерть. Если она упадет… Леда не знала, что будет, если она упадет – но одна мысль об этом превращала её в пылающий сгусток ужаса и паники.
Её пальцы скользили по льду. Леда закричала. Мизинец правой руки соскользнул, острые края льда над дырой оставили глубокие порезы на остальных пальцах правой руки, но Леда даже не почувствовала боли. Она разожмет пальцы только в том случае, если лед попросту отрежет их от её ладони.
Но лед не собирался резать ей пальцы, он поступил еще хуже: участок, за который она хваталась правой рукой, обвалился, и её рука соскочила, взметнувшись над черной пропастью. Леда закричала и ей показалось, что одновременно с её криком из чудовищной черноты под ней взмыл ввысь новый раскат ужасающего хохота.
Она отчаянно пыталась снова дотянуться правой рукой до льда, но ничего не получалось, а левая рука скользила все быстрее и быстрее. Животный ужас заставлял её сжимать ободранные до крови пальцы, но это не помогало и Леда чувствовала, как тянет, всасывает её в себя ледяная чернота, пронизанная воплями боли и хохотом.
Время перестало существовать. Леда видела кусок свинцового неба высоко, так высоко над собой. Там, в этом мрачном поднебесье, пролетала далекая птица, и вдруг зависла в воздухе, потому что времени больше не было. Леда смотрела на нее и знала, что эта птица останется там навечно, а она сама соскользнет в темноту и это будет хуже, чем смерть.
Лед выскользнул из её пальцев и на одну короткую вечность Леда зависла в невесомости между этим свинцовым небом и бурлящей пустотой. А когда она, наконец, начала падать – её поймали.
Чьи-то пальцы жесткими тисками обернулись вокруг её кисти с такой силой, что кости запястья протестующе скрипнули. Полностью потеряв осознание реальности, Леда смотрела на эти затянутые в перчатку пальцы на своей руке. Она больше не осознавала себя. Была рука, которая когда-то принадлежала ей. Была еще одна рука, которая удерживала её над пропастью.
А потом эта рука властно потянула её вверх.
И когда Леда вновь ощутила под своим дрожащим телом холодную и такую восхитительно твердую поверхность, время переродилось, ожило и вновь вернулось. Разъединенные пазлы собрались воедино, чтобы снова стать Ледой Кардис, медсестрой, двадцати девяти лет отроду.
Вместо дыхания получались только жалкие, слабые всхлипы. Несколько благословенных секунд Леда не думала ни о чем, кроме успокаивающей твердости под собой и упоительного ощущения золы на колючей поверхности льда.
Лед скрипнул от постороннего движения, и Леда, наконец, вспомнила, что она тут не одна. Испуганным быстрым движением она перекатилась на спину и села, отползла подальше, отталкиваясь локтями и пятками.
Возле нее, и в опасной близости к дыре во льду, стоял (предположительно) человек. Он был высоким и это все, что Леда могла сказать о нем. Он весь, с головы до пят, был закутан тканью. Его ветхая рубаха и штаны перепоясаны лентами ткани, а сверху наброшен залатанный плащ. Руки скрыты перчатками, голова обмотана не первой свежести тряпками. Прорезей для глаз нет. Он походил на мумию, которая по ошибке выбралась из своей гробницы и решила размяться. На бедре “мумии”, впрочем, виднелись ножны, за спину переброшен лук, а над плечом выглядывает колчан со стрелами.
Леда во все глаза смотрела на странное существо (она не стала бы торопиться называть его человеком), не зная, чего ждать от него. Конечно, он вытащил её из этой пропасти, но с какой целью? У него ножи и лук, а у Леды – только дрожь в растянутых мышцах.
У Леды возникло стойкое ощущение, что он смотрит на нее, хоть технически смотреть у него не было никакой возможности, учитывая, что его лицо было наглухо обмотано тряпками. Незнакомец поднял руку и Леда настороженно следила за его движением. Он плавно взмахнул рукой в приглашающем жесте, развернулся и зашагал к противоположному краю озера, не дожидаясь её реакции. Леда посидела немного, взвешивая все за и против, затем приняла неуверенное решение. Поднялась на ноги и опасливо пошла следом за своим странным спасителем.
Вполне может быть, что этот тип сейчас приведет её в свою пещеру, настругает из нее аппетитные полосочки бастурмы и повесит их сушиться к ужину. С другой стороны, какими бы ни были его мотивы, он вытянул её. И кроме того, Леда вынуждена была признаться себе в этом, ей не хотелось сейчас оставаться здесь одной. Кем бы ни был этот незнакомец, пока что он не проявил никаких признаков агрессии по отношению к ней. Леда решила, что пойдет сейчас за ним, а дальше будет действовать по ситуации.
Они покинули озеро и углубились в другой лес. Леда сохраняла порядочное расстояние между собой и своим спутником, который время от времени оглядывался, будто бы проверить, идет ли она за ним.
- Кто вы такой? – рискнула спросить Леда.
Она не надеялась на ответ. Не факт, что все жители других миров знают эллорийский. Не факт, что у этого конкретного жителя вообще есть рот. Но напряжение последних часов бурлило и варилось внутри нее, и просилось наружу любым способом, даже в виде рискованных вопросов. Её провожатый вместо ответа снова повернулся к ней и поднес руку в перчатке к тому месту, где за всеми этими тряпками предположительно мог быть рот. Леда более чем ясно поняла его пожелание и заткнулась.
Снова под подошвами её ботинок хрустели сучья и ветки, шелестела жухлая листва. Шаги же её спутника были бесшумными, будто у кошки. Леда не знала сколько прошло времени, как долго они идут в молчании по этому лесу. Надежда найти брата становилась все слабее, а выбраться отсюда самой – и того хуже.
Когда они вышли на небольшую поляну, упиравшуюся в холм, с зияющей в нем дырой, Леде стало совсем дурно.
Пещера. Он действительно привел её к какой-то вонючей пещере. Все страхи, поутихшие немного за время этого похода по лесу, всколыхнулись с новой силой. Что там, в пещере? Кости всех предыдущих неудачников, которых этот тип “спас”? А он тем временем молча сделал жест, приглашающий пройти в пещеру.
“Ну да, – подумала Леда. – Уже, бегу и спотыкаюсь.”
Она сделала шаг назад, тоже молча, но не менее красноречиво, давая понять, что никуда не пойдет. Замотанная в тряпки голова была все так же спокойно обращена в её сторону. А потом незнакомец шагнул к ней (Леда вздрогнула всем телом), плавно протянул одну руку в перчатке и положил её на плечо Леды, другой же рукой коснулся места на своей груди, где у людей было сердце. Его рука на плече Леды была тяжелой и не излучала ровно никакого тепла. Он убрал руку и снова повторил все тот же приглашающий жест.
Его манера поведения напоминала человеческую. Или Леда хотела себя в этом убедить. Он первым прошел в отверстие, ведущее вглубь пещеры, и только тогда Леда заметила теплые оранжевые отблески, танцующие на одной из стен, будто отсветы от огня. Она помедлила у входа, ожидая, что будет дальше, и через секунду отчетливо услышала женский голос.
Ноги сами понесли её внутрь. Леда даже не успела испугаться, просто тело приняло решение за нее. Внутри пахло сыростью и землей, но было тепло. Темный проход вывел на довольно просторную площадку, где и впрямь горел огонь.
Молчаливый незнакомец тихо стоял у одной из стен, а в тени у противоположной стены Леда различила смутный женский силуэт. А потом кто-то резко двинулся с другой стороны от разожженного посередине помещения костра и Леда дернулась от неожиданности.