- Убирайся в тонкий мир и забудь о девушке. – продолжает греметь страшный многозвучный голос.
Зора. Это Зора. Кай судорожно выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями, взбунтовавшимися после вынужденного путешествия по глубинам его памяти. Было ли увиденное правдой, забытым детским воспоминанием, или же очередным трюком катахари? При всем желании, Кай не мог ответить на этот вопрос.
Катахари был по-прежнему здесь, Кай чувствовал присутствие духа, массивное, давящее. Он понятия не имел, как выглядит катахари, но ощущался он невероятно огромным, необъятным сгустком энергии в воздухе. Звуки этого мира притихли, затаились, будто желая спрятаться от проникшего сюда нового монстра, и в этой неестественной тишине Кай слышал затрудненное, слишком быстрое дыхание Зоры.
- Убирайся в тонкий мир. – вновь грянул её усиленный демоном голос, и горячая кровь потекла из ушей Кая, сочась из поврежденных барабанных перепонок.
Но он даже не почувствовал боли, потому что в этом голосе услышал то, чего там никогда раньше не бывало в те моменты, когда устами Зоры говорила Касикандриэра. Страх. В нем был страх. Почти паника. И Кай отчетливо понял, почему.
Катахари не повиновался. Голос демона не возымел над ним власти и это стало потрясением не только для Зоры, но и для запертого в ней демона. Катахари продолжал наступать на Зору, распространяя вокруг себя ледяной холод и запах серы, напрочь игнорируя приказы этого неземного голоса.
- Убирайся. – теперь совсем слабо. Уже не приказ. Почти мольба.
Кай до боли сцепил зубы, поднялся, шатаясь, поковылял на звук. Голова гудела и горела, разрывалась от боли, он с трудом соображал и концентрировался на единственной мысли: отогнать монстра от Зоры, отвлечь его любым способом.
И он не успел.
Крик Зоры, казалось, пронзил его насквозь, пригвоздил к месту. Он вибрировал в воздухе, поднимаясь до невообразимых высот, падая, затем снова взмывая до фальцета на грани ультразвука. Её крик был ужасным, невыносимым, неправильным – но еще хуже оказался другой звук. Резкая, внезапная тишина, когда этот крик оборвался на высокой ноте, сразу и полностью. Та же тишина звенела и на месте другого, самого важного звука. Биения её сердца. Кай больше не слышал биения её сердца.
- Нет, Зора, нет. – прошептал он похолодевшими губами.
Только не она. Только не Зора. Только не Зора, с её мрачным юмором и страстью к дурацким шмоткам, только не Зора с её костлявыми руками и разбитыми коленями – все еще детскими, потому что именно такими их помнил Кай, именно такими он их видел последний раз своими теперь уже незрячими глазами, и хоть Зора давно уже выросла, в его памяти она по-прежнему была той крошечной угрюмой девочкой с постоянно содранными коленками.
Кай рванулся было вперед, но избитое тело отказывало: он споткнулся и рухнул на колени, добавляя себе новых ссадин и царапин. Он не смог подняться, поэтому просто пополз по земле, будто жалкий червяк, лихорадочно выискивая в этой темной голодной тишине хотя бы одну, самую крошечную искорку пульса. В ушах ужасно шумело и звенело, но он продолжал упрямо ползти вперед, ощупывая холодную твердую землю ободранными руками.
Ощущение присутствия чего-то громадного вновь ударило его так сильно, что он инстинктивно отдернулся назад. А потом вдруг понял, что катахари вновь перевел свое внимание на него. Кай скрипнул зубами. Дух ощущался гигантской, плотной и очень холодной массой, он одновременно занимал невероятно много пространства и не занимал пространства вообще. И сейчас это безграничное нечто следило за ним, наблюдало со злым вниманием.
Кай отлично понимал, чем все это закончится для него. Он не строил иллюзий насчет своих шансов против этого духа. Слишком часто он вставал у него на пути, чтобы сейчас катахари дал ему шанс выжить. Плевать. Кай просто собирался задержать его настолько, насколько хватит его жизни. И надеяться, что Леда… хотя бы Леда с братом уйдут из этого мира живыми.
Если бы только затих этот обезумевший колокольный звон в ушах. Но он не затихал, наоборот: расползался гусиной кожей по всему телу, ввинчивался в кости черепа зубной болью. Кай зажал уши руками, одновременно поднимаясь на дрожащие ноги. Затем, на один короткий миг, он испытал отвратительное ощущение, будто в его лицо кто-то вдавил подушку, душа его, полностью перекрывая кислород. А потом воздух вновь рванулся в его легкие, Кай вдохнул его с тихим всхлипом и именно тогда понял, что катахари снова достал его.
Понял это четко и ясно. Потому что он снова видел.
Мир изменился. Алые зарницы полыхали на горизонте кровавыми всполохами. Кай снова оказался на поле битвы, бескрайнем, погруженном в багровый сумрак – одном из тех, которые показывал ему демон, хохоча и издеваясь, когда Кай был еще совсем ребенком. Трупы, вокруг – одни лишь трупы. Несчетное количество: люди без лиц, сваленные друг на друга небрежными грудами. Стая голодного воронья кружит в вышине, ожидая. Выжженная мертвая земля. Хлопья пепла в воздухе. Идущий от самой земли жар и запах серы.
Кай огляделся по сторонам, напряженный до предела, оценивая свое положение, не давая себе зацикливаться на этих жутких холмах из человеческих тел. Это не на самом деле. Только в его голове. Нужно помнить об этом.
Вдали полыхали багровые молнии. И тогда, в свете одной из багряных вспышек, Кай увидел его. Некто, пугающе знакомый, стоял посреди этого поля смерти: голова опущена, руки безвольно вытянуты вдоль тела.
Кай прищурился, пытаясь разглядеть. Несмотря ни на что, крошечная искорка любопытства пробралась в его мысли. Он догадывался, кто это. Пусть даже Кай никогда не видел его во плоти – это не имело значения, ведь он был его собственной постыдной, темной частью в течение двадцати одного года, а иногда… иногда, Каю казалось, что его в нем было больше, чем самого Кая.
Его демон. Великий охотник. Астарот.
Демон стоял к нему спиной. Телосложением он удивительно походил на самого Кая. Темные мерцающие доспехи оставляли открытыми его руки и Кай видел его ладони, обагренные кровью. Голову скрывал низко надвинутый капюшон. Демон не двигался, просто стоял посреди этого кровавого поля, будто слушая доступные лишь ему мелодии жизней, отобранных его выкупаными в крови руками. Он слегка повернул голову, словно почувствовав приближение Кая, и вмиг застыл, окаменел сразу и полностью. Легкие подъемы грудной клетки, пульсация кожи там, где бился пульс – этого не было. Движение, присущее любому живому существу, покинуло это тело, будто он был трехмерным рисунком, оставленным в этой жуткой долине каким-то злым шутником.
Нога Кая наступила на что-то неприятно мягкое и он с трудом оторвал завороженный взгляд от стоящей перед ним фигуры. Это были пальцы. Он наступил на пальцы. Кай тупо уставился на эти пальцы, тонкие, с выступающими косточками на фалангах, на ногти, покрытые облупившимся черным лаком, на пластырь на указательном пальце. Его остановившийся взгляд проследовал от пальцев к ладони, к которой они крепились, и дальше, по руке, к плечам и лицу.
Воздух выдавило из легких Кая, кровь отлила от головы и устремилась к ногам, моментально сделав их тяжелыми и неподъемными. Снизу на него смотрели застывшие, почти не различимые под скрывшей их матовой пленкой глаза девочки из его видения во время медитации. Казалось, это было эоны лет назад, не с ним, не в этой жизни. А сейчас там, внизу, была Леда. Которую он обещал защитить и подвел. Потому что это была Леда, и она была неподвижна, и холодна, и явно, бесповоротно, окончательно мертва.
Сдавленный вздох вырвался из груди Кая. Он не мог сейчас думать о том, почему видит восьмилетней Леду, которая вполне очевидно уже давно не была ребенком. Он не способен был думать ни о чем, кроме одного: она мертва, несмотря на все его старания. Мертва, как и Кастор. Кай сделал неуверенный пьяный шаг назад и споткнулся обо что-то.