А боль в груди тем временем затихала, и это значило, что Каю либо стало лучше, либо…
Тревожная мысль осталась висеть в голове Леды, как настороженный паук на нитке паутины. В глазах прояснилось, боль отступала, необъяснимое давление на виски прекратилось. Леда застыла как была: скорчившись на земле в позе эмбриона, одна рука обхватывает голову, вторая загребает сухую почву ногтями, отчаянно вытягиваясь в пустоту, где еще минуту назад был Рем.
Но теперь его нигде не было. Со второй попытки Леде удалось подняться на трясущиеся онемевшие ноги. Она лихорадочно завертела головой по сторонам, не обращая внимания на подступающие головокружение и тошноту, но проклятый туман мешал что-либо разглядеть. Рема поблизости не было. Кая – тоже (если он еще жив, если он жив, если он жив) и паника поднималась в ней, голодная и неистовая. Она потеряла из виду брата, потеряла Кая, сама затерялась в адском мире, и у нее нет с собой даже скальпеля, чтобы предпринять хотя бы самую смехотворную попытку защититься от врагов.
Леда вслепую сделала несколько шагов в густом тумане, ботинок зацепился за выступающий из земли камень и она с придушенным всхлипом бухнулась на колено, тут же отозвавшееся злой болью в не успевших зажить ссадинах. Леда чуть не до крови закусила губу, смаргивая слезы боли и заталкивая назад в горло стон. Лишний раз издавать какие-либо звуки в этом мире было нежелательно.
Возможно потому, что затаила дыхание от боли, Леда и услышала его приближение, едва слышные звуки соприкосновения подошв с почвой. Но еще отчетливее она ощутила присутствие в тумане. Это мог быть Рем. Мог быть Кай. Но Леда знала, каким-то глубинным шестым чувством, что это не они. А со следующим ударом её сердца туман начал бледнеть, рассасываться, вновь открывая её глазам бесплодные равнины этого холодного мира.
Он стоял среди расползающихся клочьев тумана, разглядывал её этими тошнотворными рыбьими глазами. Знакомый, ненавистный и ненастоящий. Кай дрался с ним, Леда видела это своими глазами. Но сейчас за ней пришел он, а не Кай. И Леда жестко приказала себе не думать о том, что это значит. Не думать о кровавой трещине, появившейся на её сердце потому, что и так уже знала, что это значит. Нельзя отвлекаться на другие мысли, потому что сейчас именно он стоял перед ней, преследующий её по пятам, как запрограммированная смертоносная машина. Но Леда собиралась сломать этот безжалостный механизм. Вся её ненависть к этому человеку, весь страх и вся боль взвихрились в ней, обдавая жаром щеки, застилая глаза багровой пеленой. Он никак не мог оставить её в покое. Дей разбил её, как фарфоровую куклу, и небрежно разбросал её осколки, которые она теперь с трудом подбирала, ранясь о каждый найденный кусочек своей души. И она сама вновь вернула его к жизни, своим страхом, своей болью, своей изломанностью. Но теперь с нее хватит. С нее хватит.
Её рука нащупала тот самый камень, о который она споткнулась, выдернула его из земли. Один его край оказался тонким и заостренным, и ладонь Леды засвербила от предчувствия того, что она могла бы сделать с помощью этого камня.
- Ну давай, подходи. – прошипела Леда в запале адреналиновой смелости.
Её переполняли ярость и дикое, животное желание кромсать это ненавистное лицо до тех пор, пока от него не останутся лишь кровавые ошметки, пока он не станет неспособен больше причинять ей страдания.
Брид не сдвинулся с места и Леда, до боли сжимая заостренный камень, сама решительно зашагала к нему. Отчаяние, усталость и бесконечный страх, соединившись в опасный коктейль, вдруг расцвели иллюзией собственной неуязвимости. Она собиралась покончить с этим здесь и сейчас, так или иначе. Ей надоело оглядываться, в постоянном страхе увидеть это лицо – и действительно видеть его, каждый раз. Даже если – наверняка – из этой смешной нелепой схватки выйдет победителем не она, Леда собиралась причинить столько боли этому существу, сколько чувствовала сама. Сейчас, в лихорадочном запале адреналина, она готова была отдать свою жизнь за возможность стереть, разбить, уничтожить это лицо, ставшее самым глубоким страхом всего её естества.
Леда побежала, молча, сцепив зубы, занесла руку с камнем, целясь заостренным краем в горло. А брид вдруг отшатнулся, очень по-человечески, чего с ним раньше не бывало, и это неожиданное, живое движение покоробило Леду, но она отмела странную тревогу, охватившую её ни с того ни с сего. Заостренный камень вспорол щеку брида, но кровь не показалась: кожа просто повисла отвратительным лоскутом под местом разреза.
От следующего её удара брид увернулся и сделал ей подножку. Леда не успела сгруппироваться и рухнула на спину, отчего дыхание на миг остановилось, а весь воздух вышибло у нее из груди. Брид шагнул к ней, тяжело и решительно, и в этот момент знакомый отблеск привлек внимание Леды. В метре от нее, припорошенный черной пылью, лежал окровавленный трезубец Кая. Покрасневшие лезвия тускло поблескивали на сухой потрескавшейся земле. Леда с гневом подумала, что проклятая тварь, вероятно, прихватила трезубец Кая с собой после того, как расправилась с его владельцем.
Не думая, влекомая инстинктом, Леда быстро перекатилась через спину, увернувшись от протянутых к ней бледных рук со скрюченными пальцами. Рукоять трезубца легла в её ладонь, гладкая и неожиданно теплая, будто все еще хранящая тепло ладоней Кая. Кая, который, вероятно, погиб от рук этого чудовища. Новая волна гнева омыла сердце Леды, вытесняя оттуда последние тени страха. И когда брид собирался уже навалиться на нее сверху, Леда развернулась на спину и встретила его холодом этой стали. С её губ сорвался глухой рычащий стон, родившийся глубоко в её груди. Лезвия вошли в тело по рукоятку, с неприятным хлюпающим звуком. Её ладони завибрировали в тот момент, когда лезвие зацарапало по кости, проникая все глубже в грудь твари. Отяжелевшее тело брида грузно осело на Леду, придавливая её своим весом. Его лицо оказалось в сантиметрах от её собственного. Знакомые черты, губы, к которым она когда-то прикасалась поцелуями, в контрасте с мутными неживыми глазами вызвали тошнотворный ужас и Леда столкнула его с себя, замычав от усилия и пытаясь загнать назад рвотный позыв. Одновременно дернула на себя сай, рукоятку которого не выпустила из руки ни на миг. Лезвия вновь противно чиркнули о кость на обратном пути.
Ожидая от поверженного брида любой подлости, Леда вскочила на ноги, изготовившись принять удар, а в голове тем временем билась тревожная мысль, что все получилось слишком легко. С этой тварью не смогли справиться Зора и Кай, оба больше, чем просто люди, и в итоге – что? Над бридом одерживает победу до чертиков испуганная медсестра? Слишком просто. Слишком…
…и будто в ответ на эти мысли, вернулось давление в висках, привело с собой темную пелену, застлавшую глаза. Леда мотнула головой, яростно пытаясь проморгаться, а затем…
А затем зрение вернулось. Ясное, четкое и безжалостное, как никогда. И она увидела, кто лежал на холодной земле перед ней, зажимая окровавленной ладонью три глубоких отверстия от лезвий в груди.
Не брид. О нет, там лежал вовсе не брид.
- Рем. – шепот сорвался с её побелевших губ, но был не громче дыхания.
Отказавшие пальцы разжались, выпуская рукоятку проклятого сая, а внутри головы вдруг зашелестел вкрадчивый, густой, как туман, удовлетворенный смех, не принадлежащий этому миру. Леда помотала головой, судорожным рваным движением. Нет. Нет, невозможно. У её правой ноги лежал трезубец, лезвия покрыты кровью, которая принадлежала теперь не только Каю.
А на земле, теперь уже неподвижный, лежал её брат со смертельными ранами в груди, которые нанесла ему она сама, своей собственной рукой. Её брат, её друг, её ребенок, её самая большая боль и самая большая радость. Проклятый дух пролез в её голову и сыграл с ней в злую игру. И она убила его. Она только что убила Рема. Странное поведение брида, его слишком живые движения – все встало на свои места.