— Я не знаю.
— А я — знаю. Он хочет отомстить. И защитить свой народ.
— И ты тоже?
Аран наградил девушку самым тяжёлым за сегодня взглядом.
— Да. Я — тоже. Желаю отомстить и защитить свой народ.
***
За минувшие годы в их стае прибавилось ещё одиннадцать драконов, но, слава всем Небесным Странникам, только двое из них, две сестрёнки, были найдёнышами, брошенными своими родителями.
Естественный прирост у населения их гнезда стал, наконец-то, заметен.
Хеттир, вроде, радоваться должна была, что за семь лет только так мало было неразумных Чистокровных
Вести от покинувшего их вслед и за Мирославой Венту приходили редко — оно и понятно, он был на другом конце мира, по ту сторону Большой Земли, но все они, по большей части, были благими, разве что жалобы на безрассудство его Видящей были крохотной ложкой дёгтя в этом море мёда.
Да и то — с дружеской подковыркой, в шутку были эти жалобы.
Но рассказ о встрече с Драконьим Владыкой, чью жизнь столько лет видела Мирослава, с которым ей ещё до его становления таковым доводилось встретиться, заставил Хеттир почему-то встревожиться.
Девушка стала полноценным Мастером Менталистики, и это радовало, но было что-то ещё…
Словам о том, что в подчинении у Кровавого Короля были Чистокровные, старая Фурия не удивилась, но её поразило то, что Дети Ночи отнеслись к Венту, как к равному.
А всех тех, кто не высказал должного почтения Хранителю, и даже попытался что-то нехорошее вякнуть, осёк Король.
Венту много сообщил об этом самом Владыке, и чем больше узнавала о нём Фурия, тем больше хотела познакомиться с этим удивительным человеком, оказавшимся способным за семь лет создать Гнездо, в котором сейчас было тридцать тысяч драконов.
Создать!
С нуля…
Юный Гений…
Ученик Адэ’н.
Это было единственным препятствием на пути к знакомству Хеттир с этой удивительной личностью.
Но, судя по всему, он был полностью независим — такой, как он, привык подчинять, а не подчиняться, а потому крайне маловероятен был вариант того, что он был марионеткой Старейшины Высшего Совета.
Просто невозможен.
А если этот молодой Король действительно был таким, каким его описывал Венту…
Ночным Сияниям давно нужен сильный Покровитель.
***
Забияка счастливо, пусть и почти беззвучно, смеялась, качая своего сына на руках, убаюкивая его, напевая ему придумываемые на ходу песни об ожидавших в будущем её маленького Бранда свершениях и победах.
Она пела о том, каким славным воином был отец мальчика, черноволосого и голубоглазого — настоящего Йоргенсона.
И она теперь — Йоргенсон.
Самая счастливая женщина на всём Олухе!
Задирака тоже души не чаял в племяннике, всё подговаривая сестру родить Бранду братишку — чтобы не скучно мальчишке было расти.
Женщина опять смеялась, весело отвечая, что как только — так сразу.
И тогда Торстон понимающе кивал, и старался больше подобные темы не поднимать — ведь сестра смеялась, а в уголках глаз всё равно у неё мелькали грозившие скатиться по щекам слёзы.
Брат вообще для неё был опорой.
Сморкалы постоянно теперь не было дома — всё время он пропадал в походах да на колониях Лохматых Хулиганов, выполняя поручения Вождя, который, к всеобщей неожиданности, счёл молодого главу рода Йоргенсон, наконец-то остепенившегося и обзаведшегося наследником, серьёзным и ответственным человеком.
Забияка на этот счёт имела своё мнение, и оно едва ли совпадало с волей Стоика.
Ведь муж её всё ещё оставался ребёнком.
Пусть уже и в лучшем смысле этого слова.
Добрым, весёлым в круге своих, беззаботным и немного самолюбивым.
Пускай.
Всё равно, кто будет перечить воле Вождя?
Она не настолько дура.
Она вырастит своего сына достойным воином, и появлявшийся дома скорее набегами Сморкала, полюбивший, казалось, жену теперь ещё больше, будет гордиться ими обоими, а Задирака сестре только поможет (брат её был приписан к охранным войскам Олуха, а потому остров практически не покидал).
Но неспокойно было Забияке.
Вообще происходило что-то непонятное после того, как после рассказов о крушении корабля отряда Хофферсон, сочтённая тоже мертвой Астрид вернулась домой, и сразу же после этого отправившаяся к Стоику — докладывать о том, где её носило и что вообще произошло с ней и её командой.
И что она нашла.
Надо сказать, старел их Вождь — характер у него, по крайней мере, стал на редкость отвратительным, склочным, а природная агрессивность и мстительность достигли своего апогея.
А потом странный чужак…
И вот теперь Йоргенсон вновь отправился в поход.
Но куда?
И вернётся ли он на этот раз?
Сбережёт ли его Судьба?
О таких вещах Забияка старалась не думать.
Слишком страшно.
***
— Грядет что-то страшное.
— Ты уверена в этом, Адэ’н?
— Как никогда.
— Что говорят наши Видящие?
— Вероятности разнятся, постоянно меняются, и нет ни одной твёрдой, уверенной, которую можно было бы воплощать. А как только одна, или даже несколько таких появляются, то сразу же распадаются на множество мелких, не позволяя запомнить хоть какие бы то ни было детали.
— Отсутствие результата — тоже результат.
— Плохо это — нет у будущего определённости. Страшно это.
— Две необычайной мощи Воли скоро сойдутся в поединке.
— Если с одной всё ясно — это выкормыш Адэ’н, и думать тут не о чем, то кто же второй? Кто с такой ужасающей уверенностью рвёт нити вероятностей, словно и не задумываясь об их существовании?
— Говорили, Адэ’н, мы тебе, что нельзя давать столько свободы столь сильному ученику! Обладающего такой волей надо держать подле себя на цепи — чтобы он не был способен навредить себе и окружающим без прямого на то приказа.
— Цепи имеют свойство рваться.
— Что?
— Его же цепи к тому моменту уже были разбиты — он был внутренне свободен, пусть и искал себя. Он бы нашёл, это я теперь прекрасно понимаю. Удержать его было бы невозможно.
— Сломать можно каждого, Адэ’н, тебе ли об этом не знать?
— А он уже был сломан.
— В столь юном возрасте? Просто детская блажь. Глупость.
— Мы с самого начала его недооценили. Но силу его почувствовали, а потому испугались, не стали учить всему. Он не обиделся, сам пошёл вперед. Нашёл то, что ему не дали. Взял это сам, и заставить его быть за то благодарным мы уже не способны, ведь те знания он нашёл сам. Всего добился сам.
— Нет у нас возможности на него ненавязчиво надавить.
— Он попытку себя контролировать воспримет в штыки — одно дело подчиняться своему Мастеру, другое — равным. Мы ведь сами назвали его равным.
— Опрометчиво.
— Да ещё и Тагуш так подставил…
— И ведь не предал — остался служить на благо Фурий, просто под знамёнами другого лидера.
— Красиво он это все сделал.
— И ведь не добраться до него, не наказать за разглашение не самых приятных фактов, которое не надо было бы знать Арану, хотя бы до поры до времени.
— Это-то и заставило мне назвать его союзником, а не подчинённым. Иначе бы он обозлился. Нельзя так. Не стоило бы ковать себе своими же неосмотрительными действиями врага.
— Могущественного врага.
— К слову о врагах… Что конкретно сказали Видящие?
— Нет в будущем светлых красок. Только Алый и Чёрный. Захлебнется мир в слезах. Земля умоется в крови. Укутается она к траурный наряд пепла.
— Неужели всё настолько запущено? Мы ведь не специализируемся на предвидении, разгадывая тайны минувшего. Может, мы просто не понимаем всего, не видим всей картины, всей ситуации?
— У Старшего Гнезда всегда было все самое лучшее, вот в чём штука. Пусть мы и больше занимаемся исследованиями истоков нашего вида, да и цивилизации в общем, но, тем не менее, все Видящие, что находятся в наших рядах, лучшие из лучших — они всю жизнь этому посвятили.
— Да и ритуалы, позволяющие им работать с заёмной энергией… Мы ведь не раз и не два их проводили — на регулярной основе! Ошибки быть просто не может! Не может…