Страшно.
Не больно, а именно страшно было осознавать, что её Грозокрыл теперь прекрасно понимал свою Всадницу — Шторморез тоже был ослеплён горем, тонул в скорби по погибшей своей дочери.
Как так вообще получилось?
Как Владыка допустил, чтобы столько хороших драконов погибло в ту проклятую ночь?
И едва ли не больше — в последующие полгода, когда он, судя по словам некоторых Фурий, просто не отходил от постели Сатин, постоянно держа её за руку.
Ради своей Ученицы он практически бросил Драконий Край, оставил его на произвол судьбы, только изредка передавая распоряжения через Фурий, передав управление стаями в меньшей степени Алору и в большей — Тагушу.
Ведь Алор сам не отходил от Арана.
Вот тут и показала практика, как гениальна оказалась идея назначить на каждом подвластном Драконьему Краю острове своего вожака, напрямую подотчетного Владыке.
Даже при отсутствии оного система продолжала действовать.
Почти без сбоев.
Почти идеально.
Только маленькое «но» — корабли со знамёнами Лохматых Хулиганов уже дважды пытались прорваться на территории Драконьего Края, а озверевшие от состояния своего Короля и не контролируемые им драконы-Защитники были начисто лишены всякой жалости, уничтожая все драккары, что пересекали границу.
Те же, что оставались за этой придуманной «чертой», они не трогали — приказ об этом был чётким и недвусмысленным.
Да, не мог Аран контролировать Стаю, не мог он руководить своими бойцами, вспоминавшими совсем ещё недавние времена войны, полгода уже находясь на острове у Берсерков, сторожа покой своей Ученицы, своей такой светлой и солнечной Сатин, которую опять не уберег.
Опять.
Снова.
Интересно, как там Стоик?
Как относился к тому, что спустя несколько лет перерыва драконы снова стали безжалостно отнимать жизни его людей, которые уже по собственной глупости, или же просто по его приказу, пытались добраться туда, куда не следовало бы им соваться?
Драконы не терпели чужаков.
Конечно, один раз у Лохматых Хулиганов удалось нанести очень ощутимый, крайне болезненный для Драконьего Края удар — викинги таки уничтожили одно из малых Гнёзд, находившихся глубоко в территориях, теперь принадлежавших Олуху в целом и конкретно его Вождю, как и всё племя, в частности.
Валку туда не пустили.
Ни посмотреть хоть краем глаза на бывших соплеменников, ни глянуть на то, что там случилось.
Запрет Брата Короля, сказали ей.
Интересно, которого из?
Тагуш или Алор?
Где Алор — там и Аран, а присутствием Владыки на Драконьем Крае и не пахло, не до них ему сейчас было, и, следовательно, приказ не пускать её к разорённому гнезду отдал именно Тагуш.
Что же.
Седмица прошла с бойни той.
Теперь можно, стало быть.
Женщина сама не понимала, почему ей так хотелось оказаться на том острове, почему хотелось вновь увидеть разоренное Гнездо, снова увидеть погибшее, когда-то милое, безопасное для драконов место.
Грозокрыл не подвёл — доведенный до отчаяния собственным горем, он перестал быть до безумия осторожным, как и перестал перечить своей всаднице, покорно подставляя спину и помогая Валке на неё взобраться, а потом — мчась и мчась вдаль, в сторону разорённого Гнезда.
Может, ей просто необходимо было убедиться в своей ненависти к тому, чем занимался её супруг.
Супруг.
Муж.
Как бы то ни было, Валка с потаённым сожалением и с ещё более скрытой в глубине души теплотой понимала, что не могла ненавидеть Стоика, несмотря на все те страшные, просто ужасающие вещи, которые творил он за последние годы.
Не могла — и всё.
Теперь, лишившись постоянного ментального давления со стороны Великого Смутьяна, которого она больше двадцати лет бездумно славила, она сумела многое переосмыслить, пусть она и понимала — прежней ей не стать, что-то, как она жила все эти долгие годы, — наложило на неё свой отпечаток, и жалостливые взгляды драконов, да и некоторых людей тоже, были вполне заслуженными.
Она и впрямь сошла с ума.
Ведь она всё ещё любила человека, который без всякой жалости убивал драконов, которым она посвятила свою жизнь, половину её им отдала, который не сумел уберечь их сына, который женился на другой женщине и растил других детей.
А она — простила.
Приняла и простила.
Что ей ещё оставалось?
Но…
Вид разорённого Малого Гнезда, всего лишь одного из сотен ему подобных, населенных доселе всего лишь крохотной стайкой в масштабах всего Драконьего Края (сорок шесть особей, не считая детенышей), до крайности удручал — повсюду была гарь и копоть, много где валялись окоченевшие на морозном воздухе трупы — человеческие и драконьи.
Метель и сильный холод просто не дали обеим сторонам конфликта похоронить своих павших товарищей, и они же не давали телам разлагаться.
Печальное зрелище.
Да, пусть зима уже отступала, всё чаще наступали тёплые дни, и всё чаще можно было с удовольствием проводить время на воздухе, не опасаясь оказаться сметенной ветром, но снег всё ещё не сходил.
И не сойдёт в ближайшую луну.
А ведь полнолуние было в середине минувшей седмицы.
Грозокрыл что-то неопределённо курлыкнул на манер Змеевика и растворился в белёсой мгле бурана, позволяя женщине остаться наедине со своими мыслями.
— Кто здесь? — вдруг послышался смутно знакомый голос.
Женщина замерла, словно кролик перед удавом, напуганная неожиданным появлением кого-то, кого она могла в своём прошлом знать.
Она, вопреки всему, резко обернулась и… сердце её замерло.
Как он похож на своего отца.
— Валка?!
***
Мирослава не подвела — исполнила своё обещание и исцелила рану Сатин, в очередной раз доказав Арану, что его способная только разрушать сила, какой бы она громадной ни была, была ничем по сравнению с мирной, созидающей силой Видящей.
Но приговор её практически сломил Драконьего Владыку — скорее всего, не очнётся.
— Её Разум сейчас находится очень далеко. И без него тело, даже совершенно здоровое, со временем просто перестанет функционировать от истощения, — сказала тогда Мирослава, почему-то стыдливо пряча взгляд.
Словно она была виновата.
Словно она и так не сделала всё возможное и даже сверх того.
Словно она не сотворила недавно истинное чудо.
Аран только кивал, слушая наставления Мирославы о том, как можно было поступить в этой ситуации, с радостью понимая, что тогда, по пути к Видящей, сделал всё правильно, став делиться собственной энергией с Ученицей.
Целительница честно призналась, что только это спасло Сатин.
Его энергия помогла телу начать регенерировать и остановить кровотечение.
И теперь нужно было, не отходя от девушки ни на шаг, периодически, дважды в сутки, делиться с ней энергией, которая и будет поддерживать организм, в то время как Мирослава попытается найти и вернуть Разум Сатин.
О том, что такое возможно, Аран знал.
Чисто теоретически представлял — как такое могло бы происходить, и понимал, что сил у него и на это вполне хватало, но на практике…
До практики было ещё очень и очень далеко.
Если, конечно, эта практика будет вообще, в чём сейчас всё же довольно скептически настроенный Аран очень и очень сомневался — у него не хватало слишком много специфических и очень узконаправленных знаний.
А взять эти знания — неоткуда.
Вот Аран и, под молчаливое одобрение Дагура, перебрался к Берсеркам, нагло перезимовал здесь, всё так же сидя возле Сатин и держа её за руку, и тихо радовался, что хоть таким образом сумел направить свои способности в мирное русло.
Всё бы ничего, но где Аран — там и Алор, а значит и ещё несколько Фурий, в том числе и Тагуш.
А где Тагуш — там и близнецы с Руни.
Да и Аран не хотел отпускать далеко от себя детей — мало ли что могло с ними случиться, не хотелось потерять ещё и их.