— Быть того не может… — прошептал Аран неверяще.
— Ну почему же?
Перед ним стоял полупрозрачный дракон, словно сотканный из чёрного дыма, из самой тьмы, Ночная Фурия, бывшая олицетворением своего грозного названия, такая знакомая и такая родная.
Беззубик.
Комментарий к Глава 8
Главу посвящаю героически погибшему коту моего бывшего одноклассника. Кота я не видела никогда, одноклассника - несколько лет уже, но не разделить его боль не могу.
Котейка, тебе было шестнадцать лет! Ещё чуть-чуть и быть бы тебе совершеннолетним! Мир душе твоей.
Простите, если глава вышла мрачноватой
Аран(просто захотела):
https://vk.com/club147969315?w=wall-147969315_62
Да вы посмотрите что я нашла! Это же практически моя Сатин!:
https://vk.com/photo-147969315_457239201
А это просто милашки!:
https://vk.com/photo-147969315_457239202
https://vk.com/photo-147969315_457239203
https://vk.com/photo-147969315_457239204
Ну, с днём рождения меня!
========== Глава 9 ==========
Она до крайности удивилась, узнав, что прошло около полугода с той страшной, безумной битвы за тот клочок земли, в которой она по глупости своей пострадала, так нелепо подставившись под удар.
Полгода.
Шесть лун.
Сатин, уже более спокойная, приняла факт укрепления и усиления в принципе Связи между ней и её Мастером, ведь это означало, что не просто так она вернулась, не зря…
Мирослава, ставшая первой, кого девушка, очнувшись, увидела, спокойно и слегка снисходительно, как бабушка своей внучке, рассказывала обо всём произошедшем на протяжении этого полугода, не забыв упомянуть об Аране.
Что тот — всё это время провел рядом с ее кроватью, поддерживая Сатин собственной энергией.
Не давая уйти.
«Она — мой Свет…»
Столько всего в этих словах — и больно, и радостно, и страшно — неопределенность и какая-то недосказанность все же напрягала.
Причина, по которой тот всё же сорвался в путь в неизвестном направлении, тоже беспокоила.
А ещё беспокоила невнятная боль в груди.
Там, где раньше была Связь с Бурей.
А потом она вспомнила.
Нет.
Просто — нет.
И Связи больше нет, потому что Бури больше не было, вот и все — так просто, и так страшно в своей неотвратимости и невозможности что-то исправить.
Спасти.
Так, получается, чувствовал себя Мастер, потеряв Беззубика?
Почему-то не было ни убивающего горя, ни полного осознания трагедии — просто разраставшаяся в груди пустота и такой привычный и до боли родной покой.
И печаль.
Смутная, словно просто по привычке.
Родная печаль.
Потом, много позже, Мирослава честно призналась, что за пахучими и, надо признать, всё равно очень действенными, травами в отваре крылись ударные дозы Драконьей Мяты, которая, как уже было известно, на Стражей действовала не меньше, чем на их крылатых Братьев.
Оттуда и покой.
Мастер вернулся к Берсеркам спустя сутки после того, как умчался в неизвестном направлении. В тот момент на острове уже, помимо Венту, была ещё одна Фурия — она называла себя Хеттир.
Та, оказавшаяся наставницей Мирославы, тоже хотела встретиться с её Учителем.
Но вернулся Аран совершенно разбитым, потерянным — словно он лишился чего-то важного, столь неожиданно и странно, будто и не мог он предположить то, что чего-то «этого» можно было лишиться.
Что случилось?
Но как загорелись глаза Мастера, когда Сатин, стоя на пороге лекарской хижины, встречала его с усталой полуулыбкой.
И тихое, нежное «Одуванчик…»
Обнимать Мастера, уткнувшись ему в сильно отросшие и словно ещё больше потемневшие волосы, в которых запутались крупные, резные снежинки, слыша ритм его сердца, на миг сбившийся, было прекрасно, пусть и можно было уловить, как пахло от его одежды гарью и страхом.
Пусть.
Всё закончилось.
Теперь — всё хорошо.
***
— Что же ты сделал, Страж? — спросила Мирослава у Арана, когда тот, блаженно улыбаясь, вышел к ней, на улицу, отправив Сатин кушать — пусть она не отвлекается.
Взгляд Видящей был слишком пронизывающим.
Слишком.
Счастье, нескончаемо бившее ключом, словно прямо из сердца, пусть и не улетучилось, но отошло на второй план, уступая былым вопросам и переживаниям, терзавшим Драконьего Владыку всё это время.
— Я отпустил всех, кто отказался сражаться, — признался он наконец.
Тревожная и напряжённая складка меж бровей разгладилась — лицо Мирославы застыло вновь бесчувственной маской.
— И много их было? — спросила она почти безразлично.
Аран прищурился, но сделал вид, что не понял, о чём именно спрашивала Видящая, однако, всё же ответил:
— Больше тысячи ушло.
Мирослава даже не стала задавать ещё вопросов, утверждая, что говорила не об этом.
Аран молчал.
Его вновь начинало легонько потряхивать, ведь события сегодняшнего дня, перенасыщенного тяжёлыми впечатлениями, не могли пройти бесследно, не оставив своего отпечатка на состоянии молодого Стража, будь он хоть трижды Драконьим Королём.
Из головы не выходил образ исказившегося в душевной муке лица отца, а потом — его умиротворение, потустороннее спокойствие, с которым он говорил своё «Прощаю…»
А ведь от них с Валкой не осталось даже пепла.
Только сплавившиеся в один два зелёных кристалла-накопителя (из которых он много позже сделает кулоны для своих подросших детей).
— Ты всё же убил его.
Это был не вопрос — утверждение.
Слишком меткое.
Чересчур много этих «слишком» для одного дня.
— Он не мучился.
А это — не оправдание.
Это — лишь попытка убедить самого себя.
Едва ли успешная.
— Быстро?
— Почти мгновенно, — со вздохом ответил Аран, несколько нехотя, но он знал, что лучше самому рассказать и так всё знавшей про него Видящей, чем выслушивать всё то же самое, но уже из её уст. — Я не понимаю, как это получилось — словно и не я был…
Ведь всё это рассказать нужно было в первую очередь именно ему — Мирослава и так наверняка знала всё.
А если не знала — догадывалась.
— Он узнал тебя?
— Да. И сказал, что прощает.
Осознание собственной силы и собственной же ничтожности по сравнению с ней, крывшейся внутри, было как вспышка молнии — ослепляло и пугало, дезориентировало.
Сбивало с пути.
И лучше всего сейчас было — замереть.
Разобраться во всём.
— Что же ты сделал такого, что так ошарашен теперь?
— Энергия… — попытался Аран подобрать слова для того, чтобы описать всё испытанное им, — она словно сама из моих рук вырвалась пламенем.
Взгляд и выражение лица Мирославы мгновенно преобразились — стали обеспокоенными и очень сосредоточенными, словно она прямо сейчас просчитывала все варианты уже с учётом открывшегося этого обстоятельства и пыталась понять, чем это все грозило.
— Какого цвета? — спросила она жёстко, требовательно, и промолчать в ответ было просто невозможно.
И какая-то надежда была в её голосе.
И скрытое отчаяние.
— Синий, — и надежда перевесила. — И словно — фиолетовый, как у Фурии.
— Понятно, — явно расслабившись, ответила Мирослава, словно её устроил ответ Арана. — Что-то ещё?
А молодой Страж попытался собраться с мыслями.
— Я видел призрака.
Мирослава этому явно не удивилась, даже не смутилась абсурдности этого высказывания, словно это было в порядке вещей — она, что ли, предполагала такой вариант развития событий?
Впрочем, это же Видящая.
Чему тут удивляться?
— Кого? — спросила она только, совершенно невозмутимо. — Своего друга?
И снова — в точку!
— Да, и я в растерянности — ведь Руни — это перерождение Беззубика, как они могут существовать одновременно?
— А как ты можешь сосуществовать с Иккингом в облике Магни?
Этот вопрос ставил в тупик.
На самом деле, Аран не сумел до конца понять всю суть того феномена, которым было перерождение его собственного Разума, условно умершего, в облике его младшего брата.
— Мы разные люди, — заметил Страж, не забыв про себя добавить, что оба — живые. — И разные личности.