Не сглазить бы.
А вот к тому, что у Дагура постоянно на острове присутствовала Фурия, пусть Ночной её назвать получалось едва ли, несколько напрягало, особенно в свете того, что к её хозяйке очень часто наведывались уже привычные всем Порождения Молнии и самой Смерти.
Вот к этому бывшие Лохматые Хулиганы привыкнуть так и не сумели.
Смириться и молчать — да.
Но не привыкнуть.
Будь это «простые» драконы вроде Жутких Жутей или Змеевиков, то куда бы ни шло, но Фурии…
И только вечно жизнерадостные Мия и Магни в компании более взрослого, не столько внешне, сколько внутренне, Руни, не отходившие почти ни на шаг от порождений Бездны, и совершенно их не боявшиеся, показывали — всё хорошо.
Всё было так, как и должно было быть.
***
Она с удивлением смотрела на странных существ, похожих на пернатых драконов, или же на просто до крайности непонятных птиц — ни их названия, ни привычек она не помнила.
«Бойся забыть так же, как многие боятся помнить!»
Она больше не боялась.
Видеть лица странных людей с непонятно-фиолетового цвета глазами и чисто-чёрными волосами было странно, и столь же странно было слышать их речь, замечать их полные недоумения и какого-то неожиданного удивления взгляды, было до крайности странно.
Что в ней такого?
Выглядела она так же, как и всегда — очень схоже с этими людьми, и даже внешне была мало отличима.
Неужели их так смущала её сила, струившаяся через неё мощными горными потоками энергия, бурлившая, но послушная своей хозяйке, словно преданный и умный пёс.
Впрочем, одно она уяснила для себя достаточно давно — здесь ей не причинят вреда, ведь, в отличие от её снов-Видений, всё, абсолютно всё происходящее здесь было лишь порождением её собственного разума.
Её памяти.
Может, всё это, или что-то подобное, и происходило с её душой, с её предыдущей инкарнацией, но теперь всё это было не более, чем миром, смоделированным её сознанием.
Воистину, мир внутри неё.
Это было странно и жутковато, но со временем пришло осознание — никто и ничто не способно было её здесь убить.
Совершенно.
Как только она сумела понять это для себя — перестала бояться, а на место былого страха пришла неожиданная спокойная, какая-то сытая уверенность в собственных силах.
Вера в свои способности.
И интерес, конечно, — куда без него?
Вот и теперь выверты собственного сознания, последствия нелёгкого бытия Видящей, она воспринимала с исследовательским любопытством и лёгким недоумением — это что такое?
Находиться в мире странных, похожих на неё внешне людей; в мире, где солнце, тускловатое и какое-то красное, называли почему-то Исой, где она не видела ни единого коня или быка, но зато не раз взглядом тут или там выхватывала различных размеров птиц и каких-то ящеров, но при том не находила ни единого из ставших привычными дракона, было несколько странно.
Какие только миры она не повидала в подобных своих странствиях — достаточно только Алую Пустыню вспомнить, когда она увидела свою предыдущую инкарнацию впервые.
А то измерение стеклянных троп?
Сатин ей рассказывала об увиденных ею Храмах, хотя и она встречала на пути своём Пирамиды, это никогда не было чем-то столь масштабным, как то, что видела Страж.
Впрочем, разные Храмы она видела, и разным Богам обращённые.
В разных мирах.
И только в этом — в странном мире, где её почему-то видели, замечали Разумные, большинство которых, не меньше трети, по крайней мере, были хотя бы слабыми Одарёнными — люди и не совсем люди верили в Небесных Странников, почему-то называя её необычным, непривычным, но почему-то словно знакомым именем.
Авен.
Как странно…
Впрочем — не столь важно это, особенно в свете того, что местные Мастера тех самых Храмов называли её, почему-то не Видящей, а Странницей.
Пока ещё не Небесной, но — перспективы…
О своей природе она хорошо знала — спасибо громадным массивам литературы, которые ей довелось в своё время изучить, да и познания её Души и предыдущих воплощений явно не были лишними.
Да, в перспективе — не самая слабая Небесная Странница.
Тем и способности Видящей той силы, что ей принадлежали, объяснялись — далеко не юная Душа Одарённой оказалась в мире с подходящим для дальнейшего её развития, плодородным, так сказать, энергетическим фоном и дало это прекрасные результаты.
Так что же за мир виделся ей в снах уже достаточно продолжительное время?
Мир, по меркам которого ей исполнилось только двенадцать лет…
Двенадцать…
Священное число всех Одарённых…
Может быть, всё дело в этом?
Впрочем, её вопросы ещё долго будут оставаться без разгадок, ведь, кроме неё самой, никто не мог ответить, почему Душа, ставшая полноценной Странницей, решила продолжить свой Путь.
Предпочла жизнь вечности.
***
За минувшие со дня уничтожения Олуха три года произошло немало событий, в том числе и для молодой семьи Стражей, за которыми, словно мудрая старшая сестра, присматривала Мирослава — чтобы не натворили чего нехорошего.
По глупости, конечно же.
Случайно, естественно.
В общем — не скучно было жить им.
Мия и Магни теперь часто летали к матери, но жили со старшим братом — было принято единогласное решение не нарушать процесс учёбы близнецов, ведь они были, по словам Арана, очень и очень способными, осталось только дать им знания и вбить на уровень рефлексов умения как этими способностями пользоваться.
Ведь необученный сильный Одарённый — беда для всех.
Без исключений.
Так что, после продолжительной лекции на эту тему в исполнении Мирославы уже никто не имел ни единого возражения.
Как-то спокойно и невозмутимо Мирослава отнеслась к тому, что к ней однажды заявились Аран с который уже день неважно чувствовавшей себя Сатин, прямо перед закатом.
И вердикт её был безоговорочен.
Сатин, как оказалось, носила под сердцем новую жизнь, о чем Видящая и поведала, попеняв будущему отцу на то, что тот вроде сильный и талантливый Одарённый, а заметить изменение в энергетических потоках своей молодой супруги не сумел.
Совершенно обезумевший от навалившегося на него внезапно счастья, Аран стал до абсурда подозрителен и даже параноидален в вопросах защиты Сатин и реальных и мнимых угроз, хоть до этого и так готов был спрятать её от всего мира.
Драконий Король был уверен — за счастье платят горем, и за эти мгновения ему придётся ещё многое потерять в будущем.
И потому боялся.
Безумно боялся.
Ведь теперь — ему вновь было что терять.
На исходе года Сатин подарила своему супругу близнецов — сына и дочь (Мирослава, лукаво глянув только, снисходительно пояснила, что у семьи Арана, по всей видимости, предрасположенность к двойням), которых назвали Арека и Деврон.
Мия и Магни нарадоваться не могли племянникам, с которыми проводили немалое количество времени, просто потому что могли.
И потому что всё действительно налаживалось.
***
Аран, не до конца отошедший от разговора с Мирославой, раз за разом погружался в воспоминания о том, как встретил того, кто когда-то был для него почти смыслом.
Единственным маяком.
— Почему именно сейчас, Брат? — спросил Аран тогда у него. — Почему не раньше?
— На то есть много причин… — ответил ему Беззубик в привычной своей манере — уклончиво, расплывчато.
— И все же?
— Всё тебе расскажи, — по-доброму усмехнулась Фурия.
Аран тоже усмехнулся — горько, с нескрываемой печалью.
— Ну, ты же меня знаешь.
— Вот потому и сейчас — раньше ты был просто не готов к этой встрече. А я, как бы ни жаждал её сам, мог и подождать, ведь впереди у меня целая вечность.
Слова самого верного и дорогого сердцу друга отдавались странным эхом в голове, бередя уже давно обратившуюся в рубец рану на душе, вскрывая её вновь и заставляя её кровоточить.
И острое чувство потери снова, как и десять лет назад, не давало вздохнуть.