И теперь — он знал.
И с каждым мигом всё больше одобрял поведение и решения Учителя!
— Столько огня… — кажется, теперь Агвид будет бояться даже свеч, — и он дождём лился с небес.
— Кто-то спасся? — уточнил Гриммель с интересом, но этот вопрос словно был задан с целью добить несчастного увидевшего неприглядную правду Ученика.
— Никто.
Такое простое слово и столько всего за ним крылось — и отчаяние, и дикая жажда жить, и страх, и надежда, и…
Безысходность.
— Ты видел, как действует так называемый Покоритель Драконов, когда дело доходит до прямого противостояния, — пояснил его видение Мастер, обратив глаза куда-то к горизонту.
А Адела всё так же бесшумно наблюдала за ними и словно видела что-то ей одной ведомое.
Может, и видела.
— Мастер, у него же с того момента стая выросла раз в десять! — паника, какая-то животная жажда жить накрыла Агвида с головой, отключая логику и память, заставляя вновь и вновь всплывать в разуме ту картину бойни. — У нас же просто нет шансов!
— Действительно — нет, — чересчур спокойно, что заставило взять себя в руки и парня, ответил Гриммель. — Если действовать силой. Но я — не Драго Блудвист, не его ручные Охотники на драконов и даже не Стоик Обширный, и там, где нельзя взять силой, я пойду хитростью.
— И что же ты придумал?
В глазах Гриммеля появилось одобрение.
Он, конечно же, ожидал, что Ученик впечатлится зрелищем нападения Арана, но не до такой же степени!
Неужели настолько страшно?
Но в то время тот, говорили, был ещё не настолько жесток, как сейчас.
— То, как выманить Арана на Дуэль.
— С чего ты взял, что он согласится? — вскинулся Агвид, чем заработал очередное одобрение со стороны своего Учителя, ведь недоверие к первой попавшейся в руки информации — это, в общем-то, хорошо.
Слухи надо проверять.
— Он — человек чести, как бы то ни было, и от правил Одарённых, как ни странно, не отступает, — ответил Гриммель довольно. — Но он — во Тьме, и его спасти уже невозможно…
— …но его Душу? — подхватил парень.
— Верно.
— И как же мы поступим?
— Пойдём в лагерь, — кивнул в сторону базы Гриммель. — Там расскажу.
— Мастер, это слишком гениально в своей простоте, — раздалось в голове мужчины восклицание Аделы.
— Опять образы без разрешения читаешь? — усмехнулся Гриммель и пригрозил ученице пальцем, как хулиганистой девчонке. — Всё гениальное — просто.
***
Сатин с нежностью коснулась головы сына, намаявшегося за день постоянной беготни с его сестрёнкой и уснувшего прямо так — не раздевшись.
Дев пошёл в отца — всем, кстати, даже внешностью.
Очень серьёзный мальчуган с удивительным любопытством исследовал мир вокруг, доставляя немало беспокойных моментов своим родителям.
Конечно, Аран теперь выпускал её только к Берсеркам, ведь там была Мирослава, которой её супруг верил, как себе, и, как ни странно, — на Новый Олух, к Йоргенсонам, которым она так случайно создала семейное счастье семь лет назад.
Но и этой компании из блондинистых мамаш Сатин хватало — не было у неё теперь свободного времени на маянье всякой дурью, дети занимали всё её внимание.
Ну, и Аран, конечно же.
Так странно…
И так неожиданно, что Мастер спокойно сказал (или всё же приказал?) называть себя по имени, раз её ученичество закончено, а она — его жена, а не непоседливая и бестолковая подопечная.
Бывало, правда, в моменты, когда перед ней был не муж, а Король, она обращалась в нему по-прежнему — Мастер, но и по имени обращаться (особенно про себя!) к супругу оказалось так просто и так… приятно, наверное.
Осознание собственного положения в иерархии Драконьего Края удивляло девушку своим резким скачком и в то же время — ничуть.
Ведь это так и должно было быть.
Ведь теперь она — Королева, по сути, а значит — вторая.
Не четвёртая.
Как вообще так получилось, что всё шло так, словно лишь подобным образом всё и могло быть — её робкие девичьи мечты, которые она старалась давить в себе, чтобы они не мешали ей жить и исполнять свой долг в реальности, случайно (или всё же закономерно?) воплотились.
И пусть так будет и дальше.
Всё закончилось.
(Или нет?)
***
Человек, назвавшийся Гриммелем, не подвёл — древние фолианты оказались поистине бесценными, а знания, которые почерпнул оттуда, — переворачивающими сознание и восприятие, заставлявшими задуматься о строении их мира и всей Вселенной.
О божествах.
Или об их отсутствии.
Рыбьеног, как истинный исследователь, прекрасно понимал, что всё возможно, и допускать можно тоже всё.
И, однако, удивляться миру не переставал.
Верилось в написанное древними авторами с трудом, но, почему-то, всё же — верилось, а потому было особенно страшно, однако Ингерман прекрасно понимал, что иначе и быть не могло.
Всё предначертано.
И то, что он узнал об Одарённых.
И то, что раскрылась страшная тайна — Покоритель Драконов оказался Иккингом, сменившим имя на Арана и оказавшимся таким вот Одарённым, а потому — вдвойне опасным.
И то, что к нему придёт непризнанный никем, кроме собственных Учеников и ближайших последователей таинственный Воин Света, чтобы найти новых сторонников взамен тех, что не выдержали испытание Араном.
И то, что Рыбьеног поверит ему.
И захочет помочь.
По сути, ничем не должно было это отразиться на привычном быте клана Ингерманов, кроме того, что у них появится сильный Союзник, который этому Арану мог уступать в силе, пусть и совсем чуть-чуть, не значительно, — но не в опыте.
Отвлекать Покорителя Драконов своими силами было бы откровенной глупостью, но подключить своих людей для того, чтобы уже те нашли тех, кто — сможет…
Легко!
Если это поможет спасти людей.
Ведь и правда — всё катилось в Бездну, и не важно было, как она называлась: Ад, Хаос или Хельхейм, суть оставалась одинаковой для всех и во все времена.
И, что самое главное, рядом с этим Гриммелем, быть может, он сумеет уберечь свой Клан.
***
— Что случилось, Мирослава? — обеспокоенно спросил у сестры Радмир, вглядываясь в лицо девушки и подмечая каждое свидетельство её беспокойства, отчаянно желая стереть всё, что заставляло сестру волноваться и осознавая с ужасающей ясностью, что не был способен на это.
Как он ненавидел этот уступ!
Как искренне хотел его в минуты праведного гнева уничтожить — или попросить об этом Венту, ведь каждый раз, стоя тут, его сестрёнка изрекала своё маленькое пророчество.
А она, как известно всем Берсеркам, никогда не ошибалась.
Но на этот раз — девушку трясло, она крупно дрожала, кутаясь в свою накидку и растеряв весь свой окутывавшей её ореол таинственности и загадочности, представ просто напуганной и растерянной девушкой перед своим братом.
Как давно он не видел её такой…
Уязвимой.
Человечной.
Без извечной её мудрости на лице, без лукавого знания в уголках глаз, без хитринки в синеве радужек, без фиолетовых, таких жутких, но уже — привычных, искорок в зрачках.
И это больше всего иного пугало.
Она казалась обычной.
— Развязка близка, — коротко ответила Мирослава, закрывая лицо руками и стараясь не плакать, только ощущая, как брат накинул ей на плечи свой плащ в надежде хоть так согреть.
Бесполезно.
Её всё ещё трясло — придётся уже для себя делать успокоительные составы и кувшинами пить отвары из драконьей мяты, на неё действующей тоже в коей-то степени, пусть и слабее, чем на Стражей.
Её видение неумолимо воплощалось в жизнь.
Пусть и в несколько изменённом варианте.
Другого пути просто нет.
И не будет.
***
Как-то так получилось, что человек, нанятый Рагнаром, бесследно куда-то исчез, но, подумав и посоветовавшись, они решили не искать его — себе дороже.
Да тут ещё и подвернулась так удачно гибель Олуха.
А лишившись столичного острова и, что самое важное, своего символа — Стоика Обширного, Лохматые Хулиганы оказались уже не такими наглыми, и начавшаяся борьба за власть, ведь большая часть олуховцев ушла за двумя наследниками, отказавшимися от любых претензий на завоёванные Хеддоком земли, была им на руку.