«Совсем как в нашей деревне…» — подумал Иккинг, но резко оборвал эту мысль, дабы не делать себе еще больней.
Знакомые метки, камни и деревья, обозначающие только ему, Иккингу, известные тропы и пути.
Вот ель, напоминающая рогатину. Но это не главная ее отличительная черта. Если издалека эта ель казалась самой обычной, то вблизи можно было увидеть, что это было совсем не так. Дерево не могли обхватить шесть взрослых людей, таким оно было большим.
Оно когда-то было полностью живым и целым, юноша ещё помнил это, но в одну из гроз в дерево, возвышавшееся над большей частью леса, попала молния. Одна из частей «рогатины», правая и более высокая, была обуглена, а вторая, как ни странно, была всё еще зелёной.
Замученное вековой жизнью, множество поколений повидавшее дерево вызывало у Иккинга не восхищение своими поистине исполинскими размерами, а жалость, только сострадание. Говорят, это дерево было на Олухе еще до того, как на нём поселились люди…
Целый день ушёл на то, чтобы пересечь остров по вполне знакомым тропам, найти подходящую пещеру и обустроить новое жилище.
Ничего необычного, Иккинг уже достаточно много раз здесь бывал, когда желание путешествовать переваливало все мыслимые и немыслимые границы, а обида на всех и вся была и того больше. Даже пещерка была уже давно облюбована и только то, с каким трудом сюда можно добраться, останавливало Иккинга от того, чтобы бывать здесь чаще. Сейчас эти трудности только сыграли на руку.
За этот день Иккинг не проронил больше ни слова, старался ни о чём не думать.
«Надо».
«Я должен».
Кому должен?
Кому он теперь, Хель всех подери, должен?! Он выбрал свой путь, мосты, ведущие назад, сожжены, и теперь надо выбирать — принять сторону драконов, дабы жертва Беззубика была не напрасной, или же, забыв всё это, как кошмарный сон, перебраться на другой остров, к другим людям, начать всё с нуля. Но кому он там нужен?
Понимание, что он теперь остался совсем один, накрыло с головой.
Из горла вновь вырвался крик.
Вновь боль обрела форму звука, вырвалась из глотки юноши, не принося облегчения.
Его и не будет.
Ничего больше не будет.
Только серая печаль потери, тоска одиночества…
Или нет!
Не просто же так Беззубик пожертвовал своей жизнью, не бросил его, до самого конца отстаивая его жизнь… Он был должен Беззубику! Должен был жить за него, должен был жить рядом с драконами…
Должен.
Обязан!
Вот она, его потерянная цель — просто жить! Жить вопреки обстоятельствам! Он найдёт драконов, постарается с ними подружиться и будь что будет!
— Я буду жить! — сказал Иккинг первые слова за несколько часов. — За тебя и ради тебя, Брат!
Комментарий к Часть 1; Глава 1
========== Глава 2 ==========
Комментарий к Глава 2
Дорогие мои, ради упрощения чтения ментальные диалоги я буду оформлять, как обычные, ведь не думаю что всем охота разбираться в образах, посылаемых собеседниками друг другу. Иккинг научился просто не замечать различия между устной речью и ментальной, но вы ведь пока не достигли таких высот, верно?
Несколько дней стали для Иккинга одним бесконечно тягучим, словно мёд диких пчёл, днём. Он их почти не запомнил, слишком смазанными они были, слишком однообразными. Видимо, разум таки победил чувства, ну или просто это защитная реакция организма — сосредоточиться на настоящем и не думать о прошлом.
Иккингу не было страшно.
Совершенно.
Одиночество не пугало его так сильно, как остальных людей.
Их приводило в ужас не то, что им никто не пришел бы на помощь, а то, что им пришлось бы остаться наедине со своими мыслями.
Но Иккинг привык к такому состоянию.
Возможность привести свои мысли в порядок его только обрадовала, если можно сейчас про него так говорить.
Одиночество ведь бывало разным…
Можно не быть одиноким, оставшись единственным человеком на сотни дней пути вокруг. А можно чувствовать себя единственным человеком на планете, находясь в толпе.
И это было намного страшнее, Иккинг это прекрасно знал.
И сейчас, сидя на расстеленных на полу шкурах, закрыв глаза, скрестив ноги в позе лотоса, он старался вообще ни о чём не думать, сосредоточившись на собственном дыхании.
Постепенно реальность размазалась, стала блёклой и совсем не важной, звуки и запахи словно исчезли или стали столь слабыми, незаметными, что на них можно было смело не обращать внимания.
Единственным звуком было его собственное сердцебиение.
Сердце билось спокойно, даже слишком, мощно, толкая горячую кровь по жилам.
Тепло из груди разливалось по всему телу, ощущалось кончиками пальцев, виделось светящимися линиями, тонкими нитями, тянущимися со всего тела в один единственный центр — в солнечное сплетение.
Но золотистые «нити» энергии были запутаны, некоторые даже разорваны. Требовалось навести у себя внутри порядок.
Иккинг мысленно восстанавливал повреждённые «нити», выпрямлял их, направлял их туда, куда ему надо.
Нить, соединявшая его с викингами, оборвалась, и не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле.
Вот он — обрубок некогда толстой нити, больше походившей раньше на толстый карательный канат, состоящий из сотен ниточек, и расходящейся на отдельные лучики на конце.
Теперь это был кровоточащий обрубок, а разрушение связи всегда не только духовно, но и физически болезненно.
Вот ещё одна разорванная нить.
Она, в отличие от «плетёного каната», некогда соединявшего его с племенем, была цельной и потому казалась нерушимой.
Её могла порвать лишь смерть одного из них.
Связь с Беззубиком.
То, что будет доставлять ему боль всю оставшуюся жизнь. Разорванные смертью узы никак не исцелить, можно только залечить.
Это и сделал Иккинг.
Сразу стало легче.
Теперь всё было относительно в порядке.
Теперь ему было не так больно.
Даже дышать стало легче, исчез комок в горле — тот острый кубик, мешавший говорить и плакать, но не мешавший кричать.
Но, несмотря на выполненную основную задачу всего это действия, Иккинг не спешил возвращаться в реальность. Слишком сладким было ощущение отсутствия мыслей. Слишком желанным был этот покой, эта умиротворённость.
Он стал погружаться ещё глубже.
Спустя некоторое время ощущение тела тоже пропало. Он чувствовал себя капелькой океана, частью чего-то непостижимого, непонятного, а потому столь приятного и интересного.
Иккинг видел сейчас огоньки жизни по всему острову, видел его весь.
Всё живое, всё, что пропитывала Энергия.
Всё, что невозможно увидеть обычным зрением.
Всё, что недоступно людям…
Этому его научил тоже Беззубик.
Он дал столько знаний Иккингу, ничего не потребовав взамен… Воспоминания о погибшем друге больше не отзывались глухой болью. Только великая благодарность и светлая печаль пронзили юношу.
Вдруг Иккинг обратил внимание на сгусток жизни прямо перед ним. Как он его сразу не заметил?
Покой и лёгкость исчезли, но умиротворение осталось.
Иккинг открыл глаза и тихо охнул. Вот кого он точно не надеялся увидеть в ближайшее время.
На пороге пещеры оказалась самка Злобного Змеевика. Это Иккинг понял по столь пёстрой розово-бирюзовой расцветке, расположению рогов и шипов. Он достаточно много изучал драконов и наблюдал за ними, чтобы начать разбираться.
Юноша осторожно встал и направился к драконихе, двигаясь медленно, плавно, не желая напугать её. Так он подобрался на расстояние вытянутой руки. Однако Змеевица и не думала его бояться.
Она с великим любопытством рассматривала Иккинга. Совсем молодая, понял Иккинг.
— Привет, — сказал он приветливо. — Я друг, не стоит меня бояться, я не причиню тебе вреда…
И протянул руку к морде драконихи. Она, на миг застыв, одобрительно курлыкнула и качнула головой впёред.