Эта версия, несмотря на полную ее абсурдность, полностью снимала с него немалую вину. Поэтому он стоял на своем твердо и врал нагло, глядя нам троим в глаза. Поскольку опровергнуть эту чушь было, кроме логики, нечем, крайним для битья оказывался я, бросивший свой пост часовой. И лейтенант Куц – как командир, отвечающий за все.
С тем и побрели мы по широкому кубанскому шляху, по мерзлым его колеям, с чувством обреченности и без вещей.
Протопав в полном молчании километров десять, мы добрались до околицы обширной станицы, где и обнаружили следы своего злосчастного танка. Оказалось, что шустрые ремонтники, приехав ночью и найдя танк без охраны, открыли его своим ключом, а затем и уволокли на буксире. Конечно, они видели полевой стан и понимали, где экипаж, но решили немного пошутить…
Эта шутка в сочетании с упорной ложью нашего боевого товарища и друга Рылина обошлась нам дорого. Комбриг за все наши дела приказал отдать лейтенанта Куца и меня под трибунал и судить по всей строгости законов военного времени, что после недолгого следствия и было сделано».
А бой кончился так
Всего пятнадцать минут понадобилось трибуналу стрелковой дивизии в составе трех офицеров, чтобы осудить командира танка, лейтенанта Куца и механика-водителя, старшего сержанта Ария «именем Союза Советских Социалистических Республик» к семи годам исправительно-трудовых лагерей, что заменялось в годы войны одному – штрафным батальоном, а другому – штрафной ротой. Куцу, как старшему, выдали документы на двоих и еще на одного осужденного, мордатого старшину. Все аккуратно было уложено в конверт, запечатанный сургучом, который они должны были доставить в отдел комплектования штаба армии. Втроем они и двинулись в путь искупать вину кровью.
Путь был не близким, не простым и голодным. Но в одной станице путников пожалели две старухи, позволив сварить каши, дали по стакану молока и разрешили переночевать. Утром штрафники снова отправились в дорогу. Почти у самого последнего дома Ария решил сходить «подумать до ветру». Лейтенант и старшина остались ждать. А когда механик-водитель вернулся, то никого не нашел. Его командир и незнакомый солдат исчезли вместе с трибунальским пакетом. Он до сих пор не знает, что произошло в тот момент…
И снова дорога через Дон к Ростову… Все же он нашел то, что требовалось найти законопослушному солдату, где его принял старший лейтенант Леонов, командир взвода штрафной роты.
«В три часа ночи “взводный Леонов, еще не убитый”, велел всем подняться на бруствер и без единого звука двигаться вперед.
– Никаких разговоров. Огонь только после сближения и только по моей команде. С Богом, ребята, мы их одолеем!
И старлей Леонов повел своих бойцов вниз по полю.
Было уже начало марта, снег сел, и нога не проваливалась в него. Мы удачно, незамеченными, прошли большую часть своего пути. Но шорох множества ног все равно звучал в тишине, и за сотню метров от реки мы были обнаружены».
С немецких позиций взлетели осветительные ракеты. По полю хлынули зеленые и красные струи очередей. («Мы залегли и начали отвечать, целясь туда, где были истоки этих струй. Но наш редкий ружейный огонь был несравним в этой скорострельной лавиной, методично обрабатывавшей свою ниву. В редкие промежутки между очередями мы по команде взводного вскакивали и успевали сделать несколько прыжков вперед, чтобы снова пасть в снег, спасаясь от очередного светящегося веера».)
«Взводный Леонов, еще не убитый», все поднимал и поднимал их, своих бойцов, в бессмысленные и безнадежные атакующие броски. Ария все время был рядом с взводным. Следовал за ним по пятам, откликался на все его крики и стрелял, стрелял туда, куда велел взводный Леонов. Семен уже было совсем поверил в том бою в свою неуязвимость, прыгнул вперед без взводного Леонова, и тогда тот закричал: «Стой! Там мины!»
…Потом атака захлебнулась. Она не могла не захлебнуться. Позже Ария узнал: приказ штрафникам о рукопашной схватке и о взятии той немецкой позиции перед Вареновкой был «для балды». Подлинная цель: разведка боем. («Ценой атаки вызвать на себя и засечь огонь пулеметных гнезд и других оборонительных узлов противника. Нас обманули, нам не сказали даже о минном поле у реки. В этом обмане по долгу службы участвовал и наш грешный взводный. Грешный и святой».)