С публикацией повести в «Русском вестнике» тоже были осложнения, о которых Плещеев писал в другом письме Добролюбову: «На днях продал я в „Р. Вестник“ большую повесть на три номера. И не хотел туда давать — да деньги понадобились… ну и отдал. Да уж не рад и деньгам. Эту редакцию Вестника обуял дух какого-то евнушеского целомудрия. Пристают ко мне — то вычеркни, да другое вычеркни — неприлично… Как будто литература для барышень существует… Нет! Уж в другой раз лучше Краевскому или Дружинину пошлю, а не в „Р. Вестник“» (Русская мысль, 1913, № 1, с. 138—139).
В статье «Благонамеренность и деятельность» Добролюбов особо не выделил повесть среди других плещеевских произведений и разговор о ней вел в плане общей идеи статьи — развенчать «платонический либерализм и благородство» литературных героев, «заеденных средою», и видел основное достоинство повести в авторской позиции, возвышающейся над таким «платоническим благородством».
Впервые опубликована в журнале «Современник», 1859, № 12, декабрь, т. 78, с. 323—414.
Повесть написана Плещеевым в Илецкой Защите (ныне г. Соль-Илецк) Оренбургской губернии. Посвящена С. Н. Федорову — тогда начинающему литератору, служившему в кадетском корпусе в Оренбурге. Плещеев оказывал ему всяческую поддержку, способствовал публикации его произведений в столичных изданиях, а в 1860 году посвятил ему рассказ «Неудавшаяся афера».
Среди произведений «оренбургского цикла» в повести «Две карьеры», пожалуй, сильнее, чем в других, ощущается перекличка с ранней прозой автора, в частности с той же повестью «Дружеские советы», если иметь в виду романтический идеализм главных героев обеих повестей, тот самый, про который Плещеев с сочувствием говорит на первых страницах повести «Две карьеры»: «Но все же эта детская вера в лучшие дни, этот шиллеровский энтузиазм, эти романтические порывы — не лучше ли они, чем пошлое разочарование, которым во время оно у нас щеголяли с легкой руки Печорина, или так называемая практичность…»
H. A. Добролюбов в статье «Благонамеренность и деятельность», напротив, иронизировал по поводу героев-романтиков: «Да спрашивается,—что они могут делать-то, тщедушные и кабинетные люди? Мечтатели они все, а не деятели и даже не прожектеры. Мечтают они очень хорошо, благородно и смело; но всякий из нас может сказать им: „какое нам дело, мечтал ты или нет?“ — и тем покончить разговор с ними. Рассуждая психологически, конечно, нельзя не уважать прекрасных свойств души Костина и Городкова; но для общественного дела, смеем думать, от них так же мало могло быть толку, как и от других юношей, о которых рассказывает г. Плещеев в других повестях» (Д о б р о л ю б о в Н. А. Избр. философ. произв., т. 2. М., с. 338).
Впрочем, Добролюбов считал, что и в повести «Две карьеры» Плещеев возвышается «над поклонением благонамеренности своих героев» и симпатизирует им только потому, что «более выдержанных практически типов… до сих пор еще не представило русское общество».