— Что ты можешь против стрел и мечей? Что ты можешь против стаи голодных волков? Против Гильдии? Ты не умеешь управлять своей силой в полной мере, ты не знаешь, как выжить в лесу, не умеешь обращаться с оружием. Тебя бросили, да. Ты должна смириться с этим и научиться жить в новом мире. В этом мире, — Лилит кивнула в сторону обители. — Там никто не желает тебе зла, поверь мне. И это лучшее из того, что тебе грозит. Слушай Луминею, учись, расти, и однажды у тебя будет достаточно сил, чтобы прийти к отцу и спросить у него, глядя в глаза, какого черта он так с тобой поступил. Ну, или заморозить его к чертям. Там уж как пойдет.
Виорика хихикнула, ковыряя землю носком туфелька. Она не стала ничего отвечать, но девушка ощутила, что ей стало легче. Они посидели так еще немного, пока совсем не стемнело, а затем пошли обратно. Шли молча. Лилит знала, что сказала достаточно, и девочка ее услышала, а большего и не требовалось.
Вернулись тем же путем, что и вышли. Девушка провела ребенка к дому наставницы, но внутрь заходить не стала. Она посоветовала ей начать с извинений, на что девчушка гордо хмыкнула, но послушно пошла к дому. Постояв немного в тени и убедившись, что Виорика зашла внутрь, а не рванула опять куда глаза глядят, Лилит побрела домой.
На ступеньках перед домом она застала Эйша, который нервно постукивал ногой по земле и пил вино из фляги. Заметив подругу, он поднялся ей навстречу:
— Ну и что это было?
— Эйш, давай не сейчас. Я устала, у меня болит колено и рука, а еще мне давно пора с тобой кое-что обсудить.
Парень закатил глаза, завинчивая флягу.
— И что же это?
— Пойдем прогуляемся, — вздохнула девушка, увлекая его за собой.
****
Они шли под светом серебристой луны, которая медленно плыла по безоблачному небу тонким полумесяцем. Липкая тишина нагнетала и без того звенящие нервы. Лилит до последнего откладывала этот разговор, почему-то ей не хотелось делиться своими переживаниями с другом.
Эйш слушал, не перебивая, но все сильнее сжимающаяся челюсть, играющие желваки и нахмуренные брови говорили красноречивее любых слов.
Лилит начало казаться, что сейчас он станет ее отчитывать и вопить на всю округу.
— Когда ты хочешь выдвинуться? — сухо спросил он, ковыряя носком ботинка пожелтевшие сосновые иголки.
— Прямо сейчас.
— Что? Ты хочешь идти ночью, ни с кем не попрощавшись?
— Ночью спокойнее. И не так жарко. А прощаться нам незачем: мы вернёмся так скоро, что никто и не заметит нашего отсутствия.
— А Блэр? Иса? Луминея? С ними ты поговорить не хочешь?
— Нет. Блэр мы оставим записку, она все передаст малышне и Луминее без лишних подробностей. Их это не касается. У нас нет времени, Эйш. Нужно действовать, и быстро.
Парень шумно выдохнул, напряжённо теребя края зелёного дублета.
— К чему такая спешка? Одна ночь ничего не решит, — воскликнул он.
— Я уже неделю все откладываю, дольше тянуть нельзя. Ты со мной или нет? — Лилит остановилась, повернувшись к другу.
Эйш вздохнул, опуская руки, будто сдаваясь, и слабо улыбнулся:
— Я всегда с тобой.
****
Через несколько часов, когда ночь стала практически непроглядной, а тонкий серп луны скрылся за обрывками облаков, Лилит и Эйш прокрались мимо спящей Блэр. Парень вышел на улицу, придерживая старую дверь, чтобы она не скрипела, а девушка задержалась у постели приемной матери. Слабый свет, что пробивался сквозь грязные стекла небольшого окна, освещал ее лицо и придавал ему какой-то холодной красоты. Лунные лучи словно стёрли с Блэр следы прожитых лет, сейчас ее кожа казалась безупречно гладкой, почти что фарфоровой. Волосы переливались стальными отблесками и казались черными, а седина стала незаметной. На лице женщины застыло выражение безграничного спокойствия, если бы не мерно вздымающаяся грудь, ее можно было бы принять за восковую фигуру.
Лилит улыбнулась, опустилась на одно колено и легко коснулась щеки Блэр губами. Затем осторожно положила свёрток пергамента возле подушки и на цыпочках вышла из дома. Девушка поправила тонкий черный плащ, накинула капюшон и забросила за плечи сумку на лямках, набитую всем необходимым. Колчан со стрелами она оставила дома. Вспомнив об обновках, она невольно улыбнулась, поправляя свои серебряные кинжалы, что покоились в ножнах на поясе, украшенных узорами и незнакомыми символами. Раду постарался на славу - он знал, как угодить даме. Хоть кинжалы и вышли массивными, с зазубринами на обоюдоострых клинках, они были хорошо сбалансированными, и девушка управлялась с ними так, будто каждый весил не больше пушинки. Серебряные лезвия быстрее изнашивались и затупливались, но что же она за девушка, если хоть в чем-то не предпочтет красоту практичности?