Яр успокаивает: дескать, для меня ещё не всё потеряно. Говорит, что утратившие способность очнуться быстро теряют образ и подобие человека. Они становятся нежитью с хвостом – лешаками, чертями, троллями, хюльдрами. Ведь, по сути, в чём разница между Паном и Фебом? – говорит Яр. Только в наличии хвоста. Вот забудешь, что значит очнуться, потеряешь человеческий облик – и всё, останешься Паном навек… Так утверждает Яр, и во мне теплится надежда, что не всё ещё потеряно, что если я смогу остановиться, смогу не взять лишнего, то сумею не отрастить хвоста…
Музыканты зашумели, а потом стихли, и донёсся новый, ни на что не похожий звук: что-то звенело, жужжало, переливалось и ритмично вибрировало. Я ещё не поняла, что это, но в голову ударило и неудержимо потянуло туда. И не только меня: многие тоже стали оборачиваться, пытаясь разглядеть источник звука.
Их было двое – крепкая девушка и тощий парень с очень бледным лицом. Они стояли в проходе, вполоборота друг к другу, расставив пошире ноги, чтоб не упасть, и играли на варганах. Да, я узнала: это был варган, зубанка, стальное горло прежних ведунов. Ключи от Леса. Как же давно я не слышала его и не встречала среди людей!
Я почувствовала, как волосы на голове зашевелились: быстро-быстро, сами собой они заплетались в тонкие длинные косички. И через полминуты с цветной копной на голове, похожая на старушку Горгону, но главное – на них, этих странных людей, я шла по проходу, раздвигая стоящих и не спуская глаз с варганистов.
Они закончили играть как раз в тот момент, когда я подошла. Остальные музыканты захлопали и загудели, поддерживая их. Я похлопала тоже, но на меня не обратили внимания, словно я всегда была с ними. Только игравший парень поднял глаза, но ничего не сказал про моё появление. Вблизи было заметно, до чего же он бледен. Бледность особенно выделялась на фоне чёрной одежды. А ещё у него были очень длинные волосы, собранные в конский хвост, настолько длинные, что конец этого хвоста он заправлял за ремень брюк. Глядя на меня, он меланхолично вытирал варган об усы. Усы были прокуренные, рыжие и топорщились.
– Это всё? А ещё сыграть? – попросила я. Девушка, уже убиравшая варган в коробку, подняла голову. Коробка была большая, красивая, в ней поблёскивали рёбра варганов. Я не поняла, для чего так много одному человеку.
– Да наигрались уже, – сказала она. – На фесте-то. Мы же с фестиваля едем, – уточнила она, заметив, что я её не понимаю. – А ты разве не с нами? – спросила с сомнением.
– Могу быть и с вами… – Она ещё не закрыла коробку, и я не могла отвести глаз. – Никогда не видела столько, – призналась честно, заметив, что она на меня внимательно смотрит. Девушка явно была польщена.
– Играешь? – спросила она.
– Во что? – не поняла я.
– На варгане.
– А. Ну да. Можно и так сказать.
Это, конечно, не совсем правда. Да, я могу играть на любом инструменте. Ни разу не попробовав, я знаю, как это делать. Они для того и созданы, а я умею пользоваться всем, что придумали люди. Но вот то, что я сумею извлечь, будет не настоящей музыкой. Настоящая музыка – это… это я даже не знаю, что такое. Надо у Яра спросить.
– Хочешь? – спросила неожиданно девушка и протянула мне одну из своих железок. – На.
Она будто предлагала конфету. Крупный белый варган таинственно поблёскивал у неё на раскрытой ладони в дурном свете вагонных ламп. По моему позвоночнику пробежал холодок. От макушки до самого кончика несуществующего хвоста.
– Можно? – спросила я непонятно у кого.
– Играй уж! – фыркнул кто-то рядом.
– Только обратно верни, – ввернул другой, и вокруг засмеялись.
Я не ответила, взяла варган и поднесла к зубам. Прижала. Странное, неуютное ощущение, будто ты конь, и тебе в зубы вставляют трензель. Девушка смотрела на меня очень внимательно – наверняка догадалась, что я держу варган в первый раз. Но ничего не сказала. Я покрутила кистью, приноравливаясь, как бы получше ударить, наконец решилась, оттянула язычок и спустила, как тетиву.
В черепе прокатила вибрация, в носу разлилось щекотное чувство, словно хочешь чихнуть. Звук родился долгий, гулкий, и гудело не только вокруг – гораздо сильнее резонировала моя голова. Я прислушалась к ощущениям – и вдруг сильный запах прелости, неведомо откуда взявшийся, окутал меня. Ноги словно погрузились в мох, я ударила по язычку ещё раз – и чувство дома, Леса, охватило, заставило закрыть глаза, и меня понесло.