А божественную литургию, которую Христос велел творить за весь мир, он с большим усердием совершал, и ни единого дня не пропускал, и делал это, как известно многим, до самой смерти, и не оставил церковных правил, и божественной литургии, и своего подвига. Кто может рассказать о его нищете и наготе, и о поношениях от дьявола, и о болезни, и об испытании его игуменом и всеми братьями и рабами? Он и сам говорил: «Я терпел испытание пять лет, поносили меня, бесчестили как злодея». Так вот, дьявол, не терпя его и видя, что побежден святым, воздвиг на него крамолу своими злоумышлениями, желая его оттуда прогнать; что и сбылось. Ведь дьявол видел, что многие из города приходят и умножаются сторонники его учения духовного, приходят к покаянию от многих грехов, хотя мы можем думать и иначе — бог так хотел, «потому что не подобает светильнику сиять во тьме и не может укрыться город, стоящий на верху горы». Ибо пишется о великом просветителе и учителе всего мира, об Иоанне Златоусте, что когда он ушел в пустыню и пробыл в пустыне некоторое время, то из‑за большого труда, и воздержания, и голода слабость и недуг охватили его тело, и это было по божьему промыслу, чтобы учитель не был далеко от города. И после этого он возвратился в город, поучая людей и призывая их к страху перед господом.
И по наущению дьявола и с Авраамием то же произошло, ибо некоторые из священников, а другие из числа иноков помышляли, как бы восстать на него, и некоторые приходили из города, чтобы оскорбить и обидеть его, другие же лиходействовали и утверждали, что он ничего не знает по сравнению с ними, но уходили со стыдом, посрамленные. И снова не переставали они воздвигать на него крамолу в городе и повсюду, говоря: «Вот уже он обратил к себе весь город». К этому можно добавить, братья, одно слово вам для утешения: он так по благодати Христовой утешал приходящих и пленял их душу и разум, что, если бы возможно было, они уже не уходили, чему также есть многие свидетели. Так что не мог стерпеть этого даже сам игумен, видя, что к нему многие приходят, и не желая этого, он отлучил Авраамия и сказал ему. «Я за тебя отвечаю перед богом, а ты перестань поучать»; и возвел на него многие обвинения.
И оттуда он вернулся в город и находился в одном монастыре Честного Креста. И сюда стали приходить люди еще больше, и учение его еще больше распространилось, и враг сетовал, а господь бог прославлял своего раба и соблюдал его все время, подавая благодать и силу рабу своему. И был он там недолго, и от многих получал подношения ему давали необходимое и сверх потребностей, а он тотчас раздавал все вдовам и нищим, а себе оставлял только необходимое. Украсил же он церковь иконами, и завесами, и свечами, и многие из города начали приходить и слушать церковное пение и чтение божественных книг. Ибо блаженный был искусным чтецом, так как по божьей благодати он мог не только читать, но также толковать книги, так что многие несведущие люди, слушая его, понимали все, что он сказал; и он говорил наизусть и по памяти, потому что ничто в божественных писаниях не утаилось от него, так что его уста никогда не умолкали, обращаясь ко всем, к малым и к великим, к рабам и свободным, и к ремесленникам. И так как они иногда приходили на молитву, иногда на церковное пение, иногда же для утешения, он даже ночью мало спал, но совершал коленопреклонения и тихо проливал из глаз обильные слезы, и бил себя в грудь, и обращался к богу, умоляя помиловать своих людей, отвратить гнев свой и послать милость свою, и избавить нас от угрожающих нам бед, и дать мир и покой молитвами пречистой девы богородицы и всех святых. Написал же он две иконы: одну — Страшный суд второго пришествия, а другую — испытание воздушных мытарств, которых никто не избежит, как учит великий Иоанн Златоуст, который напоминает о страшном дне, и сам господь, и все его святые проповедуют это испытание, которого нигде не избежать, не скрыться от него, и огненная река течет перед судилищем, и раскрываются книги, и восседает судья, и явными становятся дела всех людей. Тогда будет слава, и честь, и радость всем праведным, грешным же — вечная мука, которой сам сатана боится и трепещет. Если уж, братья, страшно слышать об этом, то еще страшнее будет самому видеть. Но, оставив это, обратимся снова к нашему рассказу о блаженном Авраамии.