ГЛАВА XXV. О БЛАГОДАТИ В ПАСХАЛЬНУЮ НОЧЬ И ПРОРОЧЕСТВЕ О СМЕРТИ ЕЁ
С наступлением же пасхальных торжеств, в самую ночь святого Господня воскресения около четвёртого часа на рассвете вышеназванный о. Иоанн, духовник девы, пришёл повидать её и, как по благоуханию от её рук, так и по словам её ясно понял, что её обычным образом посещал святой ангел. Ведь от неё исходил такой сладостный запах, что можно было подумать, будто что её умастили различными ароматическими мазями (согласно второму «Житию» Бругмана Лидвина в ту ночь удостоилась Последнего помазания (соборования) от рук Христа, почему и не нуждалась затем в этом таинстве. – по прим. англ. пер.). Затем, когда он, поздравляя её, воздал благодарение Господу, она, придя в себя после пережитого посещения, призналась, что получила утешение свыше, однако заверила, что ей предстоят тягчайшие муки, которые она претерпит в течение этих праздничных дней. Сказала ещё, что слышала в эту самую ночь, как на небесах пели «Аллилуйа», а также высказала надежду, что вскоре с большей радостью и утешением споёт сей напев «Аллилуйа» вместе с небесными духами, а ещё – что получит облегчение от этих тягот, если переживёт пасхальные праздники. Видимо, тут она говорила о смертельном исходе, хотя и не сообщала, что скоро умрёт. Однако каждый день, сиречь в сам святой день Пасхи и два последующих, она говорила посетителям, что муки, которые она тогда претерпевала, не продлятся долго – что в дальнейшем и подтвердилось на деле.
ГЛАВА XXVI. О БЛАЖЕННОЙ КОНЧИНЕ ЕЁ И О ПРЕДСМЕРТНЫХ МУКАХ
Итак, когда наступил вторник в октаве Пасхи, кроткая и терпеливая дева, желая глубже сосредоточиться, смиренно просила о. Иоанна, духовника своего, пришедшего к ней утром, чтобы ни он сам, ни кто-либо ещё из любящих её не приходил в тот день её повидать, за исключением отрока Бальдевина, который усердно служил ей до самой смерти. Что и было сделано, дабы согласно пожеланию сердца её, умерла она в уединении и оставленная людьми. Ибо ведь, как вышеупомянутый духовник её сообщал некоему иноку, за четыре или пять лет до кончины своей он услышал, как Лидвина молила Господа позволить ей умереть не иначе, как лишь в Его присутствии и с её ведома. И о том ещё просила, чтобы он умножил муки и немощи её, дни её сократил, час смерти ускорил, а смерть даровал быструю – что и осуществилось, как будет видно из дальнейшего.
Итак, когда все домочадцы её удалились, а о. Иоанн отсутствовал, читая в то время заупокойную всенощную по некоей покойной настоятельнице монахинь, дева, приближаясь к концу в присутствии одного лишь вышеупомянутого отрока, который подставлял ей таз и выносил рвоту, настолько мучилась, когда её тошнило, что, жалуясь, так говорила служившему ей отроку: «Дорогой сынок, о если бы знал господин мой Иоанн, как мне ныне тяжко!» И не удивительно, что при этих муках она признавалась, как ей тяжело, когда у неё прибавлялась, наступая, скорбь поверх скорби (ср. Вульг. Иер. 8:18). Ибо же с седьмого часа утра того самого дня до, примерно, четвёртого часа пополудни, прежде чем она умерла, её около двадцати раз тошнило ярко-зелёным веществом, которое, как она думала из-за его горечи, происходило от разлития желчи. Когда же вышеупомянутый отрок, видя сие и слыша, спросил её, не желает ли она позвать о. Иоанна, её наконец стало тошнить в последний раз, причём ей пришлось так туго, что собравшееся в пищеводе вещество она была не в силах извергнуть и стала из-за этого захлёбываться. Видя сие, невинный отрок, заподозрив, что она вот-вот умрёт, с плачем побежал вон и возвестил сие о. Иоанну и прочим домашним, собравшимся там. А когда они, так же плача, прибежали, то обнаружили её уже в предсмертных муках. Тогда о. Иоанн, взяв её за руку, попросил дать знак, жива ли она и желает ли Помазания? Поскольку она молчала, священник, зажегши свечу и поставив на подсвечник, разместил её за головою Лидвины, ибо думал, что она ещё жива, а потому не сможет вытерпеть света. [Однако] обнаружил, что она почила и ускользнула от несчастий земной жизни. Впрочем, от того мига, когда она последний раз говорила, и до того, как испустила дух, едва прошло время, в какое можно было уместить три псалма «Miserere» (50-й псалом. – прим. пер.), так что конец её оказался быстрым, как и просила она задолго до того у Господа.
Скончалась же долготерпеливая дева, преугодная Богу и ангелам, в восемнадцатый день до майских календ (14 апр.), в день святых мучеников Тибурция и Валериана, в год от Господня воплощения 1433-й, во вторник в октаве Пасхи около четырёх часов после вечерни, на пятьдесят третьем году своей жизни, сколько ей исполнилось, если считать по праздничным кругам, незадолго до смерти – в Вербное воскресенье. И крайне сообразно устроил Бог по времени так, что она преставилась из сего мира в пасхальную неделю, дабы та, что долгое время была причастницею Христовых страстей в сострадательном размышлении, также с Ним перешла к счастью вечной жизни в пору святых пасхальных празднеств всерадостного Его воскресения. Скончалась же избранная дева Христова, израненная ударами различных злостраданий, по исполнении тридцати восьми лет от начала болезней своих при начале тридцать девятого года, будучи достойна причесться хорам ангелов, ибо ангельской жизни старалась она подражать в целомудрии с детских лет.