128 …все то, то именуют нашим культом смерти. — X. Ортега и Гассет (1883— 1955) полагал, что представление о культе смерти у испанцев восходит к «Римской истории от основания города» Тита Ливия (59 до н. э. —17): «Не раз я подмечал, читая Тита Ливия, как изумлялись римляне, обнаружив, что в мире есть один–един- ственный народ — кельтоиберы, — который одевается в черное и обожествляет смерть» (Ортега и Гассет X. На смерть Унамуно / Пер. А. Матвеева // Ортега и Гассет X. Этюды об Испании. Киев, 1994. С. 296). Другим источником этого представления могла послужить стоическая философия Сенеки, который был родом с Пиренейского полуострова (см. примеч. 1 к фрагменту из «Испанской идеологии» А. Га- нивета — наст. изд. С. 392).
Глава X
129 …то не была вера угольщика… — См. примеч. 108 к главе XLVI части первой «Жития» (наст. изд. С. 349).
130 …очами плоти Дон Кихот видел мельницы как мельницы, а постоялые дворы как постоялые дворы… — Двадцатью годами позже образ «двойного зрения», весьма схожий с философской метафорой Унамуно, ляжет в основу статьи русского философа Л. Шестова о творчестве Ф. М. Достоевского: «Бывает так, что ангел смерти, явившись за душой, убеждается, что он пришел слишком рано, что не наступил еще человеку срок покинуть землю. Он не трогает его души, даже не показывается ей, но, прежде чем удалиться, незаметно оставляет человеку еще два глаза из бесчисленных собственных глаз. И тогда человек внезапно начинает видеть сверх того, что видят все и что он сам видит своими старыми глазами, что‑то совсем новое. (…) И тогда начинается борьба между двумя зрениями — естественным и неестественным, — борьба, исход которой так же, кажется, проблематичен и таинствен, как и ее начало» {Шестов Л. Соч. М., 1993. Т. 2. С. 27).
Глава XI
131 …вспомните глубокомысленную сентенцию Санчо °° или кусочки жести». — В романе Сервантеса эти слова Санчо произносит в главе XII части второй.
Глава XII
132 …и несмотря на все его сумасбродства никак не может решиться его покинуть. — В романе Сервантеса Санчо объявляет об этом в главе XIII части второй.
Глава XV
133 «Разве я когда‑нибудь был его врагом?» °° говорил Дон Кихот. — В романе Сервантеса Дон Кихот произносит эти слова в главе XVI части второй.
Главы XVI и XVII
134 …подобно тому как испытал Он волю и повиновение Авраама дабы принести в жертву сына (Быт.:22). — Об этом библейском мотиве у Унамуно см. примеч. 24 к главе V и примеч. 78 к главам XXIV и XXV части первой «Жития» (наст. изд. С. 338, 345).
Главы XVIII, XIX, XX, XXI, XXII и XXIII
135 …о том, что случилось с Дон Кихотом °° измученный Дон Кихот там увидел. — В подлиннике Унамуно подзаголовки указанных шести глав сокращены по сравнению с сервантесовскими.
136 То, что традиционалисты именуют традицией, всего лишь ее ошметки и отрепья. — Различиям между традицией подлинной и неподлинной посвящено программное эссе Унамуно «Вечная традиция» («La tradicion eterna») из сборника «Об исконности» («En torno al casticismo», 1895) (см.: Unamuno М. de. En torno al casticismo // Unamuno M. de. Ensayos. Т. 1. P. 39—52).
137 …не из тех, что составляют веру угольщика… — См. примеч. 108 к главе XLVI части первой «Жития» (наст. изд. С. 349).
Глава XXIV
138 …известные слова апостола людей склада духовного… — В том месте Послания, на которое ссылается Унамуно, разделение проводится между людьми душевными и духовными: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» (I Кор. 2:14—15). См. также примеч. 68 к главе XVI части первой «Жития» — наст. изд. С. 344).
139 Если жизнь есть сон… — «Жизнь есть сон» — одна из характерных для литературы Ренессанса и барокко мировоззренческих метафор (наряду с такими, как «мир — театр», «мир — торжище», «мир — постоялый двор»). Фраза «Жизнь есть сон» дала название драме П. Кальдерона де ла Барки (см. примеч. 203 к главе LVIII части второй «Жития» — наст. изд. С. 361). Как отметил Н. Б. Томашевский, «художественный замысел драмы, видимо, вполне оригинален и принадлежит всецело Кальдерону, что, разумеется, не исключает возможного использования отдельных мотивов, уже встречавшихся в литературе (ср., например, восточную сказку о «спящем, который проснулся», соответствующую новеллу Бокаччо, эпизод из книги Марко Поло)» (Томашевский Н. Б. Примечания // Кальдерон П. Пьесы: В 2 т. М., 1961. Т. 1. С. 695—696).
Глава XXVI