Выбрать главу

Сей образчик риторики сам по себе мало что дает для толкования. «Счастливо было то время и счастлив тот век, который древние прозвали золотым…» — и так далее. Не будем удивляться тому, что Дон Кихот прославляет былые времена. Именно видения былого побуждают нас завоевывать будущее, мы созидаем надежды из воспоминаний. Одно лишь минувшее прекрасно; смерть всему придает красоту. Когда речушка втекает в море, при встрече с бездной, что вот–вот ее поглотит, разве не вспомнится ей потаенный источник, где она взяла начало, разве не захочется ей вернуться вспять, если б оно было возможно? Уж коли погибать, то хотя бы во чреве матери–земли.

Нет, не речь Дон Кихота будет для нас предметом рассмотрения. От этих слов Рыцаря толк и польза лишь постольку, поскольку они являются комментарием к его деяниям, их отзвуком. Говорить‑то говорил он в соответствии с прочитанными книгами и с мудростью века, которому выпало счастье включить в свою протяженность жизнь нашего Рыцаря; но действовать действовал он в соответствии с веленьями своего сердца и с вечной мудростью. И сей образчик его красноречия мы будем рассматривать не как образчик красноречия, сам по себе достаточно заезженный, куда важнее то, что обратился он с этой речью к селянам–козопасам, которым была она не по разуму; вот в этом‑то и состоит героизм, явленный Рыцарем в сем приключении.

Это и в самом деле приключение, да еще из самых героических. По той причине, что говорить всегда значит полагаться на случайность, чаще же всего значит действовать, а это весьма небезопасно; и воистину приключение и подвиг обращать литургию слова к тем, кому не постичь смысла слов. Неколебимая вера в духовность требуется, дабы говорить, как Дон Кихот, с теми, у кого ум не развит, а мы все же уверены, что добьемся понимания даже у непонимающих, мы уверены, что доброе семя западет им в закоулки сознания, хотя сами они того и не заметят.

Так заговори же и ты, вместе со мною вчитывающийся в житие Дон Кихота и исполненный веры в его деяния; говори, и пусть тебя не понимают: в конце концов поймут. Довольно с тебя, чтобы просто увидели, что ты ни у кого ничего не просишь, когда говоришь; или говоришь потому, что тебя одарили бескорыстно прежде, чем ты начал речь. Говори с козопасами, как говоришь со своим Богом, из глубины сердца и на том языке, на котором говоришь с самим собою, в одиночестве и безмолвии. Чем глубже погрязли они в плотской жизни, тем менее затуманено их сознание, и музыка слов твоих отзовется в нем куда лучше, чем в сознании бакалавров вроде Самсона Карраско. Ибо сознание козопасов озарили не изысканные риторические фигуры Дон Кихота, а то, что они видели: вот сидит он на корыте, в доспехах с головы до ног, и копьецо его тут же, а на ладони у него желуди; и воздух, которым все они дышат вместе, приемлет его размеренные слова, и голос его полнится трепетом любви и надежды.

Найдутся такие, кто думает, что Дон Кихот должен был сообразоваться с уровнем своих слушателей и говорить с козопасами о козопасьем вопросе и о том, как избавить их от убогого положения козопасов. Так поступил бы Санчо, будь у него соответствующие сведения и решимость; но не наш Рыцарь. Дон Кихот отлично знал, что существует один–единственный вопрос, для всех тот же самый; и кто избавит бедняка от бедности, тот заодно и богача избавит от богатства. Будь они неладны, средства лечения на каждый случай! Ко всем тем, кто ходит–бродит и путь себе находит, торгуя вразнос средствами лечения от тех или иных недугов, можно применить то, что говорит гаучо Мартин Фьерро:

Городские горлопаны уверяли столько раз, что болеют‑де за нас; Не прими тех слов на веру: голосят, как терутеру, только для отвода глаз.46

И все те, о простодушные козопасы, кто с вами заводит речи о козопасьем вопросе, просто–напросто разглагольствуют для отвода глаз.

И еще одно: разве следует говорить лишь о том, что имеет отношение к непосредственному будущему, к реальной пользе, которую могут извлечь из наших слов слушатели? Рассуждая об этом предмете, духовный наставник падре Алонсо Родригес47 в главе XVIII трактата I части III своего произведения «Путь к обретению совершенства и христианских добродетелей» говорит нам, что «наши заслуги и совершенство нашего творения не зависят от того, извлекут ли из этого прок другие; скорее можно прибавить вот что нам в утешение, а вернее сказать, в утешение нашей безутешности: наши заслуги, и наша награда, и выигрыш не в том, чтобы обратить других на путь истинный и собрать множество плодов; но в некотором смысле можно сказать, что мы больше содеем и больше будет наша заслуга не тогда, когда плоды на виду, а тогда, когда их нет и в помине».