Одежду и обувь иноки получали от монастыря. И Епифаний и Преподобный Иосиф Волоколамский свидетельствуют, что сам игумен Сергий шил одежду и обувь для братии; посему можно думать, что была мастерская для приготовления их. Без особенной нужды выходить за ворота монастырские запрещалось. Правило строго исполнялось братиею не только при жизни Преподобного Сергия, но и по кончине его. Когда Преподобный Пафнутий Боровский приходил в Троицкий монастырь помолиться Святой Троице и чудотворцу Сергию и, исполнив свое желание, намерен был возвратиться в свою обитель, тогда братия вышли было провожать преподобного богомольца за ворота монастырские, но, вспомнив завет Преподобного отца своего Сергия не выходить за ворота, тут же остановились и, помолившись, простились с Преподобным Пафнутием103.
Когда совершилось благоустройство обители, то еще больше возросло число ее братства, и она стала всем изобиловать. А чтобы избыток не привел с собою нерадения или не подал повода к зависти и осуждению, чтобы, напротив, он послужил к умножению благословения, мудрый распорядитель ввел в обители странноприимство. Он считал это учреждение столь важным для обители, что в пророческом духе подкрепил свою волю относительно сего особенным обещанием Божия покровительства. «Если вы, дети, – так говорил он братии, – сию мою заповедь сохраните без роптания, то и по отшествии моем от жития сего обитель процветет и на многие лета неразрушима постоит благодатию Христовою». Рука Сергиева простерта была к нуждающимся, по красноречивому выражению блаженного Епифания, как река многоводная, тихая струями, и если кому приходилось в зимнее время от сильного мороза, или глубоких снегов, или бурной метели умедлить в обители долее обыкновенного, то во все время пребывания своего в ней он получал все необходимое. А странники, нищие и болящие подолгу в ней отдыхали, пользуясь полным довольством и покоем, по заповеди старца. Уединенная дотоле, обитель Сергиева теперь как бы вдруг выдвинулась из дремучих лесов на распутие жизни людской: мимо ее гостеприимных ворот часто проходили князья и воеводы со своими полками, и всех она принимала радушно, с подобающею честию и отпускала со щедрым запасом. А бывали годы, отмеченные в летописях тяжкими скорбями для всей Русской земли. Так, в 1357 году «велика была истома князем русским» от посла татарского Кошана104; в 1364 году был мор повсюду, так что в Смоленске осталось от него живыми всего 15 человек105; в 1368 году Москва претерпела опустошение от Олгерда106; в 1382 – земля Русская опустошена Тохтамышем. В этом же году была «великая дань, тяжкая по всему княжению великому – всякому без отдатка» (уступки)107. Нет сомнения, что в такие годы много нуждающихся приходило в обитель Сергиеву, и она делилась с ними всем, что имела. Делится она и поныне, строго исполняя святой завет гостеприимства, оставленный ей святым ее первоначальником, и как тогда, так и теперь в обилии потребных нельзя не видеть над нею особенного Божия благословения за молитвы досточудного старца.