Томе́ Куаресма и Себастьян Дуарте недоверчиво качают головами: чудной человек, и речи ведет несообразные! Франсиско жмет им руки, произносит молитву Шма Исраэль, цитирует псалмы. Уговаривает узников не сдаваться. Напоминает, как Самсон покарал филистимлян.
— Если уж смерти не миновать, так продадим свою жизнь задорого.
Франсиско благословляет единоверцев, гасит свечу, выскальзывает в коридор и пробирается в следующую камеру. Там все повторяется: ночной гость успокаивает испуганных заключенных, один из которых даже валится на колени, приняв его за Христа.
— Нет, я не Иисус, — улыбается Франсиско и помогает несчастному подняться. — Я твой брат. Иудей. Эли Назорей, раб Бога Израиля.
И снова произносит свою проповедь, убеждает не опускать рук, говорит, что в каждом человеке горит искра Божья, загасить которую не могут даже всесильные инквизиторы.
— Они люди, и мы люди, можем потягаться.
Франсиско возвращается в коридор, где догорает факел, и выскальзывает во внутренний дворик. На сегодня хватит. Он доволен вылазкой и решает вознаградить себя еще одним помидором. Затем крадется вдоль стены туда, где из оконца свисает веревка, и взбирается по ней, упираясь в каменную кладку босыми ногами, как учил его в детстве Лоренсо Вальдес. Прежде чем нырнуть в ненавистную нору, узник делает глубокий вдох, пытаясь напоследок вобрать в легкие как можно больше душистого ночного воздуха, Теперь осталось только достать из-за балки железный прут и водворить его на место: чтобы удалась следующая эскапада, необходимо скрыть следы предыдущей.
Документы, подтверждающие встречу Франсиско со старым капитаном Мануэлем Баутистой Пересом, в архивах инквизиции отсутствуют. Но вот примечательный факт: раввин посылает единоверцам вторую записку, которая резко отличается от первой: теперь он призывает их отказаться от показаний, данных под пыткой. Получив зашифрованное послание из рук подкупленного слуги, Себастьян Дуарте не может прийти в себя от изумления. Мануэль Баутиста Перес повторяет слова, произнесенные загадочным гостем по имени Эли Назорей: «Не каяться и не молить о снисхождении. Стоять до конца за нашу веру».
Эли Назорей является в камеры, точно пророк Элияѓу к пасхальному столу — вездесущий, но укрытый от глаз стражников волшебным облаком. Даже если бы Франсиско Мальдонадо да Сильва долгие годы не бился в одиночку с инквизиторами, не спорил бы и не писал, он все равно вошел бы в историю благодаря великому подвигу солидарности. Своими поступками сын подтвердил слова отца о том, что каждый человек — это священный храм, и в бездне несчастий сумел возжечь свет благородства.
Судьи скрипят зубами от злости: обвиняемые один за другим отказываются от показаний, вырванных силой. Приходится устраивать новые заседания, искать свидетелей, вынюхивать и выспрашивать, рассылая по городу шпионов.
Однажды ночью какой-то слуга замечает Франсиско, крадущегося через двор, набрасывается на него и зовет на помощь.
— Хватай его! Сюда! Ко мне! — вопит он, одной рукой удерживая беглеца, а второй вцепившись ему в горло.
Франсиско падает. Хлопают двери, по коридорам топочут ноги стражников. Сделав нечеловеческое усилие, узник изворачивается, дергает противника за щиколотки, тот теряет равновесие, рычит, наносит удар, но промахивается. Воспользовавшись этой оплошностью, Франсиско кидается в кусты, а набежавшие стражники бестолково мечутся в темноте, сталкиваясь друг с другом.
— Да где он, черт его дери?
— Туда вроде шмыгнул.
Франсиско швыряет черепок в дальний угол двора, чтобы сбить их с толку.
— Ага, попался! — кричат они и спешат на шум.
Повторив обманный маневр, пленник, задыхаясь, бежит к стене и хватается за веревку. Сердце бешено колотится, подступает отчаяние.
— Надо успеть! — приказывает он себе, из последних сил упираясь ступнями в шершавую поверхность и подтягиваясь. Стражники пока не поняли, кто взбаламутил всю тюрьму.
Но тут один из них мертвой хваткой вцепляется в ноги беглеца.
— Есть! Поймал!
Франсиско разжимает пальцы и валится на преследователя.
Гайтан, стиснув кулаки, велит готовить дыбу, чтобы вырвать у негодника признание, а желательно и запытать до смерти. Но нужды в этом нет: на допросе Франсиско с вызывающим спокойствием во всем признается. Отпираться бессмысленно, некоторые заключенные уже описали таинственного гостя, да и тюремный смотритель нашел прут от решетки. Секретарь строчит протокол, боязливо поеживаясь: как-никак радом буйнопомешанный. Впоследствии эти записи в сокращенном варианте будут включены в отчет и отправлены в Супрему[98].
98
В докладе говорится: «После этого [имеется в виду голодовка} заключенный собрал много листьев от кукурузных початков, которые получал вместо хлеба, и свил из них веревку. По ней через оконце под самым потолком вылез во внутренний двор и стал ходить по камерам, убеждая подследственных не изменять мертвому закону. А когда его проделки раскрыли и выслушали показания четырех арестантов, рассаженных по двое, он во всем признался и сказал, что поступал так во имя своей веры». —